ясно. Возможно, она производное от слова “chauffecire” – “запечатывать бумаги горячим

воском”, как то делают клерки, но более вероятно, что фамилия эта произошла от слова

“chaussier” – “сапожник” или же “чулочник”. Впрочем, к семейству Чосер это имеет мало

отношения, ибо фамилию они получили от бывшего своего хозяина – Джона Ле Чосера, убитого в драке.

Отец поэта, Джон Чосер, был преуспевающим и влиятельным виноторговцем, также

служившим при дворе; он участвовал в неудачной кампании Эдуарда III в Шотландии в 1327

году и стал впоследствии помощником королевского мажордома. В ранней юности он был

похищен посланцами своей тетки и насильно увезен в Ипсвич – план, призванный каким-то

образом обеспечить ей выгодный брак, но дело окончилось судом над предприимчивой

дамой и препровождением ее в тюрьму Маршалси. Этот странный эпизод служит

иллюстрацией беззакония и насилия, пронизывающих собой действительность XIV века. Дед

Чосера по материнской линии, Джон де Коптон, был убит в 1313 году вблизи своего дома в

Олдгейте. Убийство это зафиксировано хрониками; вообще же убийства, похищения и

изнасилования были тогда в порядке вещей; позднее, как мы и убедимся, и самого Чосера

обвинят в изнасиловании. Агнес де Коптон, мать Чосера, стала ценным приобретением для

семьи: она была богатой наследницей, хозяйкой многочисленных строений и земель в

Степни и вдобавок являлась племянницей и подопечной королевского казначея.

Таким образом, Джеффри Чосер увидел свет в доме людей богатых и влиятельных.

Точная дата его рождения неизвестна, но все доступные источники указывают отрезок

времени между 1341 и 1343 годами. Есть свидетельство, что у Чосера была сестра по имени

Кэтрин, но никаких метрических записей того времени о рождении в семействе братьев и

сестер так и не найдено. Родился Чосер на верхнем этаже родовой усадьбы Чосеров на

Темз-стрит, протянувшейся параллельно реке в районе Вайнтри, заселенном, как это

явствует из названия, виноторговцами. Дом был просторным, удобным, изящной

архитектуры. Как свидетельствуют хроники, земли усадьбы шли от реки на юге до ручья под

названием Уолбрук на севере; в ручей скидывался мусор из всех окрестных домов. Каждый

имеющий представление о топографии поймет, что при таком большом усадебном доме

имелся и значительных размеров сад, тянувшийся от задней его стены до самого Уолбрука.

Были там и погреба, куда помещали винные бочонки после разгрузки на верфях, находившихся неподалеку.

В нижнем этаже, над погребами, помещалась отцовская контора с окнами на улицу, а за

нею, видимо, зал, где проходили семейные торжества. Наверху располагались кухня, кладовая, уборная и, возможно, чердачные помещения.

Само местоположение дома указывало на солидность и процветание семейства. Рядом

обитали другие богатые виноторговцы; некоторые из здешних домов имели даже внутренние

дворы, но особой пышности не наблюдалось: в основном здесь работали и торговали. Ряд

улиц и переулков вели от Темз-стрит к реке, главным образом к верфи Трех Журавлей, где

разгружались вина, прибывавшие из Гаскони. Чуть к западу находился Квинхайт, куда

разнообразными судами доставлялись соль и рыба, зерно и пиломатериалы. Чосеру были

досконально знакомы эти шумные городские артерии – Симпсон-Лейн, Спиттл-Лейн, Брикелс-Лейн, Брод-Лейн – самая удобная для проезда повозок и телег – и улица Трех

Журавлей, в детские годы Чосера называвшаяся улицей Цветной Таверны. В нескольких

ярдах оттуда был Стил-Ярд – охраняемая зона, где жили и работали немецкие купцы; возле

набережной селились колонией и генуэзские купцы, – существует предположение, что

знанием итальянского Чосер обязан общению с ними в ранние его годы. Несомненно, местом

его взросления стал город космополитический.

Таким образом, можно легко представить себе Чосера на одной из главнейших из

лондонских артерий – Чипсайде, улице, с которой он был связан всю свою жизнь. Он был

поэтом скорее рассвета, чем заката, и человеком более средневековым, нежели современным, и пробуждался на рассвете вместе со всем средневековым Чипсайдом. За час до восхода