Хорошо зная бедственное положение северогерманских руководителей местных партийных организаций, Гитлер, вне всякого сомнения, провел с ними соответствующую работу и, предложив хорошее жалованье, квартиры, машины и известную власть, просто перекупил их.

Изменился не только устав партии, но и сам Гитлер. Если до сих пор он еще находился под влиянием безвременно ушедшего Дитриха Эккарта и национального героя Людендорфа, то теперь лидер нацистов с необыкновенной легкостью начал освобождаться от сидевших в нем стереотипов и все чаще сравнивал себя с Наполеоном.

Другим символом стремления новоиспеченного Вольфа к силе и власти стала его безудержная страсть к новым машинам. Если верить ему, то он «целый год трудился над чертежами и набросками», чтобы довести «мерседес» до совершенства. А то, что «вместе» с ним над этим самым «мерседесом» работал целый коллектив штутгартских автомобилистов, его не волновало.

После покупки первой же машины Гитлером заинтересовалось налоговое ведомство, однако он и не подумал удовлетворить их законное любопытство.

— Я, — заявил он налоговому инспектору, — получил очередной кредит в банке…

— Я, — говорил он налоговикам, — в любой момент могу заявить под присягой о моем доходе и моих расходах. Я не владею ни собственностью, ни капиталом. Я ограничиваю мои личные потребности тем, что отказываюсь от алкоголя и курения, а также тем, что питаюсь в самых скромных ресторанах. Не говоря уже о том, что снимаю квартиру за самую низкую плату, я не позволяю себе никаких трат, которые не связаны с моими профессиональными расходами как политического литератора. Мои декларации о доходах никоим образом не имеют целью уклониться от уплаты налогов. Они представляют собой трезвое отражение реальных условий. Автомашина же служит мне средством для ведения моей повседневной работы… И, руководствуясь всем вышеизложенным, я прошу финансовое ведомство освободить меня от половины налоговых удержаний…

Конечно, машина на самом деле не роскошь, а только средство передвижения, и тем не менее никто из налоговиков так и не понял, на какие же средства «политический писатель» стал в 1925 году обладателем роскошной квартиры на мюнхенской площади Принцрегентплац. На гонорары за плохо продававшуюся «Майн кампф» и статьи в нацистской газете приобрести такие хоромы было невозможно. Но настоящей правды об истинных доходах «писателя» и их источниках так никто никогда и не добьется. Что же касается самого Гитлера, то он будет делать все возможное, чтобы не платить налогов. Даже тогда, когда станет рейхсканцлером…

— Известно, — вещал Гитлер, — что новая роль выросшего слоя служащих не смягчила резких противоречий и создала известное расщепление. Но в то же самое время деспотия капитала, которой классический марксизм предсказывал недолгое существование, уступила место гибкой иерархии. Да, идущая от капиталистического неба лестница Иакова еще не достигла самых низов общества, и далеко не каждый способный человек может вступить хотя бы на ее нижнюю ступеньку. Но дело и заключается в том, чтобы усилиями всех капиталистов удлинить эту самую лестницу как в своих собственных интересах, так и в интересах сохранения единства и мира в обществе. И как только эта святая цель будет достигнута, капитализм будет служить обществу в целом, точно так же, как рабочий будет уже не слугой капитала, а всего общества…

Понимали ли уже тогда всю глубину изложенных Гитлером экономических идей внимавшие ему банкиры и промышленники? Судя по той поддержке, какую они оказывали Гитлеру, понимали, а потому и сделали все возможное, чтобы на смену Гитлеру не пришел новый Ленин со своими утопическими идеями светлого будущего, ради которого будут загублены не только миллионы людей, но и сама зашедшая в тупик экономика так называемого социализма.

Летом 1927 года Гитлер столкнулся с новой проблемой: организатор новых штурмовых отрядов Пфеффер стал превращаться в одного из самых влиятельных членов партии. К этому времени он уже подчинил себе союз «Гитлеровской молодежи», который был образован на веймарском съезде партии, а ее руководитель Курт Грубер стал заместителем главного начальника штурмовых отрядов.

По сути дела это было продолжением борьбы, которую в свое время Гитлер вел с Ремом за обладание штурмовыми отрядами. Только теперь все это выглядело намного опаснее. За спиной у Гитлера уже не было рейхсвера, и те военные игры, в которые продолжал играть со своими боевиками Пфеффер, могли закончиться для лидера нацистов высылкой из страны.

Надо ли говорить, что после столь лестного для Гитлера вступления Геббельс попросил «дорогого Адольфа» найти ему местечко рядом с собой. «Люди имеются, — явно намекая на себя, писал он в том же послании. — Позовите их. Еще лучше — призовите их, одного за другим, если найдете их достойными… И пусть придет тогда день, когда чернь будет галдеть и реветь вокруг вас и будет кричать: распни его! Мы в этот момент будем стоять вокруг вас, как железная стена, и петь: «Осанна!»

Да, недавно он служил братьям Штрассер, но… что поделаешь, он заблуждался, и именно «дорогой Адольф Гитлер» вывел его на новую дорогу, с которой он уже не свернет никогда. Что же касается своих недавних хозяев, то Геббельс окончательно отрекся от них.

— Теперь я вижу вас насквозь, — заявил он Штрассерам на одном из собраний, — вы — революционеры на словах, пустые болтуны… Моя установка никогда не была такой… Не болтайте так много про идею и не воображайте, что вы одни носители этой идеи. Учитесь и имейте доверие. И верьте в победу этой идеи. Тогда с вашей стороны не будет уходом в Дамаск, если мы сплотимся вокруг ее творца, вокруг вождя; тогда мы поклонимся ему не из византийского раболепия, а как наши предки, сохранявшие гордое достоинство перед престолом, мы преклонимся перед ним с чувством уверенности, что он больше каждого из нас, что и он лишь орудие в руках божественной воли, которая творит историю!