Шрифт:
Казалось, Макс прочно обосновался на своем высоком посту, но в июле того же года он совершил тот самый поступок, о котором давно говорил, но в возможность совершения которого никто, даже он сам, не верил. Причиной стал выход его любимой Лены замуж… Но я забегаю вперед. Надо бы рассказать об этом подробнее. Может, если успею…
А пока – о том, как наши чисто приятельские отношения с Полиной переросли в любовные и как я снова стал пить, а значит, потерял контроль за своей жизнью, то есть – за поступками, которые порождают события, почему-то почти всегда усложняющие (усложнившие) мне жизнь.
В октябре две тысячи восьмого мировой финансовый кризис уже вовсю бушевал в России. Впрочем, пока в виде пугающего призрака: реально разорившихся банков, предприятий, компаний было немного.
К моему удивлению (приятному, надо сказать), число заказов на размещение материалов в центральных газетах, на ТВ только увеличивалось. Кто-то хотел развеять панику и убедить, что в его бизнесе все нормально, кто-то, воспользовавшись ситуацией, опускал и валил конкурентов. Чаще всего передавали уже готовые статьи, видеосюжеты, но нередко приходилось искать своих авторов, приглашать телевизионщиков.
Числа пятнадцатого октября я позвонил Свечину.
– Подзаработать хочешь?
– Ясен пень! А что писать надо?
– Тема тебе знакомая – социальная защита в одной корпорации. Там у них кой-какие напряги, руководство хочет доказать, что все под контролем.
– У, давай. Башли мне сейчас необходимы. Дочке куртку зимнюю срочно надо.
– Приезжай, забирай сопромат.
Свечин замялся:
– Слушай, а давай завтра встретимся. Завтра презентация одной книги в клубе «Жесть»… Люди интересные соберутся, посидим…
– Я не пью, – сказал я.
– Ну, пить необязательно. Так… Приходи, не пожалеешь – событие знаковым обещается быть.
– А Ангелина там будет? – В своем голосе я услышал и страх, и надежду.
– Нет, ты что! Она родит вот-вот. Даже «ЖЖ» почти не ведет.
– Да? – Известие о ее беременности меня почему-то обрадовало. – Ладно, приду. Может, с девушкой…
В начале восьмого на другой день Полина и я были на Большой Лубянке. Сунули «Селику» в брешь между стоящими вдоль бордюра машинами. Приехали с опозданием – вечер был назначен на шесть, – но я не жалел: слушать речи не было никакого желания.
Полина была в короткой оранжевой куртке, из-под которой виднелось красное платье; волосы вились, глаза блестели. Я любовался ею… На этих полунищих писателишек она стопроцентно произведет впечатление. Жалко, что Ангелины не будет – пускай бы посмотрела, какую я девочку отхватил. Да и как сам выгляжу – похудевший, помолодевший, бодрый, богато одетый…
Да, мероприятие заканчивалось. На сцене стоял чернявый парень, который вел вечер два года назад в музее Маяковского (потом я несколько раз видел его по телику; он вроде чуть было депутатом Госдумы не стал – в последний момент вычеркнули из федерального списка), благодарил «друзей» за выступления и «теплые слова».
Я нашел Свечина, за его столиком были свободные места; усадил Полину, сходил к барной стойке за коктейлем для нее и соком для себя.
– А сейчас, напоследок, – отблагодарив, сообщил чернявый, – я прочитаю еще один отрывок.
– Вот, презентация, – хрипло прошептал мне Свечин, одновременно изучающе глядя на Полину. – У Сергея сборник публицистики вышел.
– М-м, – покривился я, – замечательно.
– Не вижу причин для сарказма. Действительно очень важная книга, злободневная.
– Прочита-аю, – тянул Сергей, листая страницы, – отрывок из статьи «Политическое послепутинье». Глава называется – «Что за поворотом?».
И, кашлянув, поправив микрофон на штативе, он начал ораторским тоном:
– «Я не сомневаюсь в том, что система падет, и будет падение ее велико. Давайте оглядимся в который раз. Вертикаль власти – это такая башня, которую наглухо задрапировали лозунгами».
– Бумаги привез? – не вытерпев, спросил Свечин.
– Да. Держи.
– Когда надо написать?
– Как можно быстрее, естественно.
– Тш-ш! – возмущенно шикнула на нас женщина за соседним столиком.
Мы уставились на выступающего.
– «…Однако сквозь плотный кумач так и слышится скрип, скрип, скрип, плаксивый, монотонный, наивный, как у детских качелей. Это пилят бабло. Те, кто выстроил под свои аппетиты вертикаль».
Я огляделся. За столиками сидело человек двадцать. Пять-семь из них внимательно слушали, остальные шушукались, цедили пиво… Полина, сдвинув бровки, посасывала коктейль, соображая, видимо, куда это я ее затащил… Свечин налил себе водки из графинчика, выпил, дернулся, куснул бутерброд с сыром. Тут же как-то пугливо перестал жевать, снова стал смотреть на чтеца на сцене. Голос того становился все более твердым: