Только сейчас, когда Куинн вернулся, ее заветные мечты казались еще более несбыточными, чем раньше.

Джорджиана не настаивала бы после смерти Энтони, чтобы к ней обращались как в девичестве, если бы знала, каков будет результат.

Теперь же все пребывали в замешательстве. Никто не знал, обращаться ли к ней «мисс Уайлд» или, вопреки ее просьбе, «леди Элсмир». Последнее слишком сильно напоминало Джорджиане о свекрови.

Домоправительница, слуги и работники избегали недоразумений, сдабривая речь вежливым «мэм» наедине или более формальным «мадам» в присутствии других. Сложившееся положение было еще хуже, чем в детстве, когда ей приходилось стоически переносить бесконечные прозвища. Тогда она была и Джорджианой, и Джорджией, и Мисс Джи, и даже Джордж, когда ее младшего брата задевал ее командирский тон. По крайней мере, вдовы без всякой заминки начали звать ее именем, данным при крещении. И она чувствовала к ним за это огромную благодарность.

Сегодня главная гостиная Пенроуза превратилась в пороховую бочку – в преддверии ужина здесь собрались самые разные гости.

Герцог Хелстон, Люк Сент-Обин, расхаживал перед массивным камином, в котором бушевало пламя. Он угрюмо обратился к хозяину дома:

– Я не ошибался, когда называл эту идею отвратительной. Ты не мог придумать ничего лучше, Элсмир? – Он бросил взгляд в сторону жены и закрыл глаза. – Каролина и Генри замерзнут здесь, дорогая.

Очаровательная герцогиня Розамунда Сент-Обин взяла его за руку, дабы остановить непрекращающиеся метания. У нее на руках лежал младенец, завернутый в кружева и пеленки, достойные принца. На губах ребенка, пребывавшего в стране сладких снов, блуждала невинная улыбка.

– Люк, – мягко произнесла она, – Генри превосходно себя чувствует.

– Возможно, – ответил он. – Но Каро явно продрогла.

Ата качала второго спящего младенца. Ее покрытое морщинами лицо сияло восторгом – похоже, она не слышала ни слова. Собственно говоря, она вообще не принимала участия в беседе с самого прибытия герцога и герцогини с близнецами.

– Я сказал, Каро продрогла, Ата, – повторил Люк.

Герцогиня предпочла промолчать, не берясь перечить льву, защищающему свой прайд.

Ата даже не повернула головы.

– Ты не можешь забрать ее, твоя очередь еще не подошла. Пятнадцать минут еще не прошло. И я думаю, что заслуживаю тридцати минут – ведь я так давно ее не видела.

Герцог тяжело вздохнул и, отослав лакея, выместил злость на огромном полене, бросив его на горящие дрова, от чего из камина полетело невероятное количество искр. Он схватил кочергу и начал ворошить угли, бормоча что-то про «проклятую очередь».

Джорджиана подавила улыбку и бросила на Куинна взгляд из-под ресниц. У того был вид человека все понимающего и весьма довольного происходящим.

– Похоже, – начал Куинн ровным голосом, – ваша светлость, вы еще не осознали всю прелесть вашего положения, когда есть множество рук, готовых помочь. Вскоре вы, возможно, перемените свое мнение. Нет ничего более утомительного, чем новорожденный, или в вашем случае – новорожденные.

– А еще похоже, что вы мало смыслите в таких делах, Элсмир, – ответил Люк, источая яд. – Впрочем, я замечал эту черту у всех дипломатов. Всегда готовы посоветовать, но никогда не готовы сделать. Вся работа достается морякам и солдатам, настоящим мужчинам, готовым встретить смерть лицом к лицу, вместо того чтобы…

– Люк! – в ужасе одернула его Розамунда и обратилась к хозяину: – Пожалуйста, извините его, милорд.

Остальные вдовы – Грейс, Сара и Элизабет – отстранились от спора и наслаждались произведениями искусства, украшающими стены вокруг.

– Не стоит беспокоиться, ваша светлость. Новоиспеченным отцам разрешаются некоторые вольности в поведении, – весело ответил Розамунде Куинн. – И я часто отмечаю, что Бог не зря наделил людей различными темпераментами. Всегда найдутся люди, которые поведут за собой, подавая пример спокойствием, разумностью и практичностью, и те, которые предпочитают вселять преданность страхом и жесткостью. И кроме того, есть сила природы, именуемая отцовством. Ваш муж проявляет эту силу – и в немалых количествах, если мне будет позволено заметить.

Люк зарычал.

Ата наконец подняла взгляд:

– Дорогой Куинн, вы просто обязаны взглянуть на лицо Каро. Она выглядит в точности как я.

Джорджиана улыбнулась про себя, глядя, как Куинн подходит к Ате. За последние несколько недель та пробормотала эти слова уже не меньше сотни раз. Младенец немедленно проснулся и начал плакать. Люк Сент-Обин выглядел готовым вырвать ребенка из рук бабушки и направиться прямиком к холмам Эмберли, за все восемь миль.

– Нет, Люк, – мягко остановила его жена, снова взяв герцога за крепко сжатый кулак, – мне нужна твоя помощь с Генри.