Той ночью она страстно желала оказаться на берегу Ло-Пула. Однако после прибытия мистера Брауна она чувствовала необходимость охранять последние остатки владений отца в Пенроузе. И все же ей хотелось взглянуть на звезды и потеряться в столь знакомых мечтах о том, прошлом Куинне. В мечтах, которые прогнала грубая реальность его поцелуя.

Куинн потер подбородок и, отодвинув учетные книги на край стола, поднял тяжелый взгляд на Джона Брауна.

Пожилой мужчина потер бровь:

– Мои первые впечатления?

– Если вам будет угодно, сэр.

– Молодой хозяйке не занимать мужественности.

– Женственности ей тоже не занимать, – не подумав, отозвался он.

– Да уж, вы-то это заметили. – Мистер Браун душевно рассмеялся – манера, к которой Куинн слишком быстро проникся симпатией.

Он безнадежно вздохнул. Жизнь в Пенроузе сделала его уязвимым. А ведь из всех людей именно ему следовало бы знать, как опасно кому-то доверять.

– Она не может продолжать так жить и дальше. Ей нельзя…

Его прервал неистовый стук в дверь кабинета.

– Войдите.

В дверном проеме появилась измученная гувернантка Фэрли. Руки ее дрожали, она судорожно сжимала и разжимала кулаки.

– Милорд, я с величайшим сожалением вынуждена сообщить вам, что ваша дочь снова заставила меня бегать за ней, а теперь я нигде не могу ее найти. – Щеки мисс Бидцлуорд ярко покраснели.

Безобразница.

– Хм. Вы не пробовали поискать в конюшнях?

– Нет, сэр. Я полагала, после вашего предупреждения она больше не будет так делать.

Он поднял брови:

– О моей дочери лучше не строить никаких предположений, мисс Бидцлуорд.

Мистер Браун снова усмехнулся, сверкнув голубыми глазами.

– Сэр… – начала пожилая гувернантка.

– А как насчет сокольни?

– Сэр…

– Или сенного сарая? Там на стропилах висят качели…

Мисс Бидцлуорд совершила немыслимое – она перебила своего нанимателя.

– Сэр, я пытаюсь сказать вам, что увольняюсь. Простите, но так больше не может продолжаться.

Она приняла величественную позу, выглядевшую несколько смешно – волосы грозной дамы совершенно растрепались, а шпильки торчали в разные стороны.

– Я могу позволить себе говорить с вами совершенно откровенно, сэр, поскольку я решила удалиться в Сомерсет к своей сестре. Ваша дочь абсолютно неисправима. Никогда за все свои тридцать лет работы не видела я ребенка столь испорченного и столь неспособного и нежелающего учиться.

Гувернантка, высказав все, что было у нее на душе – а она не позволяла себе такого ни разу за последние три десятка лет, – быстро растеряла пар.

– Хотите еще что-нибудь добавить, мисс Бидцлуорд? – обманчиво спокойным голосом спросил Куинн.

– Я прошу довезти меня до ближайшей деревни, где я сяду на первую же почтовую карету.

Куинн пообещал выплатить ей полную плату за квартал, несмотря на обстоятельства, и вежливо попрощался с последней из шести гувернанток за последние шесть лет.

– Позвольте мне сопроводить вас, мадам, – сказал мистер Браун, – удобно ли будет вам отправиться через час?

Гувернантка горячо закивала и отправилась восвояси, громко хлопнув дверью.

– Похоже, вы получаете удовольствие, общаясь с разъяренными женщинами, мистер Браун.

– Как и вы, милорд.

– Здесь вы ошибаетесь. Я упрямых женщин всего лишь терплю.

– Прошу извинить меня, но, знаете ли, учитывая характер вашей дочери, я бы посоветовал вам изменить свое отношение к женскому упрямству. – Пожилой мужчина как будто хотел добавить еще что-то.

– Говорите же, мистер Браун.

– Ведь есть еще Джорджиана Уайлд – или Фортескью?

– Будьте осторожны, сэр. Мне кажется, у вас и так достаточно поводов для беспокойства. Что подумает Ата, если увидит, как вы провожаете гувернантку?

– Не беспокойтесь обо мне, сэр. Я знаю бабушку Дьявола уже пятьдесят лет. Мою старую тушу уже ничем не напугать.

– Вы храбрый человек, мистер Браун. Храбрее, чем я.

– Не знаю, милорд. Я думаю, вы понимаете, какое удовольствие можно получить, общаясь с умными женщинами…