– Похоже, все уже продумано, и мне совершенно ничего не нужно будет делать, – вымученно улыбнулась Джорджиана. – Я страшно тебе благодарна, Грейс.

Повисла неловкая тишина. Куинн наконец посмотрел ей в глаза:

– На самом деле нам нужно обсудить кое-что еще. Ты должна заняться увеселительными мероприятиями.

– Какими еще увеселительными мероприятиями, папа?

– Для ежегодного праздника урожая в Пенроузе, конечно.

– Что?! – изумленно воскликнула Джорджиана.

– Только не говори мне, что ты покончила с этим традиционным праздником, – ответил он.

– В последний раз его проводили лет десять назад, когда отец Энтони еще был жив.

– Какие такие увеселения? – возбужденно повторила Фэрли. – Ты не говорил мне ни о чем, кроме бала, папа.

Он смотрел Джорджиане прямо в глаза, и она чувствовала себя неловко.

– Ну, я подумал – немного приключений никому здесь не помешает. Не правда ли, Джорджиана?

– Приключения – это всегда хорошо, – прошептала она, тронутая тем, что он запомнил ее совет.

Он посмотрел на свою прелестную дочь:

– В Пенроузе всегда проводился праздник перед уборкой урожая. На нем радовались щедрости летних месяцев и, похоже, в древние времена задабривали богов. Разжигался большой костер, и проводились конкурсы на ловкость, и на лучшие овощи, варенье, мед, и…

– Я бы очень хотела судить медовый конкурс, Джорджиана, – перебила Фэрли.

– Так и будет, если твой отец согласится.

– А ты что думаешь, Грейс? – улыбнулся он графине. – Пожалуй, я разрешу Фэрли возложить на себя эту тяжелую ответственность, если ты сможешь уговорить ее закончить прекрасную вышивку, которую вы начали.

Девочка скуксилась…

Грейс засмеялась:

– Моя милая Фэрли, ты такая же, как и все остальные леди. Тебе нужна подходящая награда. И у меня есть, что предложить. – Грейс подняла свои невероятно длинные ресницы и подмигнула Джорджиане. – Мы просто устроим соревнование по вышиванию. И победитель получит приз. Я думаю, понравившаяся тебе нитка жемчуга подойдет?

Фэрли широко распахнула глаза, схватила графиню и потянула по направлению к дому:

– Пойдемте же, нам нужно работать. Вы сказали, что покажете мне французское плетение и… – Голос девочки смешался со смехом графини, безуспешно пытавшейся замедлить их поспешный уход.

– Куинн, Джорджиана, простите меня, – на ходу обернулась Грейс, – я доложу вам о наших успехах за ужином.

Теперь только жужжание пчел нарушало тишину.

– Хм, – начал Куинн, – полагаю, мне следует пойти с ними, пока Фэрли не уговорит Грейс добавить к бусам еще и сережки.

Джорджиана, забыв о шляпе с сеткой, быстро повернулась к нему спиной и снова подобрала котелок.

– Конечно. – Она была рада уже и тому, что он не начал опять извиняться. Она не выдержала бы этого.

Но она не услышала удаляющихся шагов. В воздухе висело напряжение, не менее плотное, чем дым от котелка, в который она добавила торфа.

Джорджиана подняла верхнюю стенку улья, снова выкурила пчел и осмотрела соты. Она попробовала вытащить рамку с покрытой коркой подложки, но та застряла. Скорее всего, потому, что Джорджиана не могла заставить себя быть аккуратной, когда Куинн стоял за ее спиной и смотрел.

Вторая пара рук взялась за рамку и помогла ее вытащить.

– Позволь мне присоединиться. Где нож?

– Тебя ужалят.

– Возможно, – пожал он плечами, – а возможно, и нет, если пчелы здесь хоть чуть-чуть похожи на португальских.

Она наконец осмелилась встретиться с ним взглядом. Его зрачки расширились, и оттенки коричневого в зеленых глазах исчезли.

– Однажды летом я снял с Синтией коттедж, чтобы Фэрли порезвилась на природе. Мы должны были ухаживать за пчелами владельца – его страстью.

Она дала ему нож и подставила поддон.

– И тебя ни разу не ужалили?

– Похоже, пчелы не возражали против моего запаха.

Конечно, нет. Розмарин очень нравится пчелам.

– Ты раньше не говорил о своей жене. Я так и не сказала тебе, с какой печалью мы узнали о твоей потере. Насколько мне известно, она была очень красива и предана тебе. – Она закусила губу. – Мне… Мне очень жаль, Куинн.

Он закончил распечатывать соты и вернул рамку на место.

– Сколько еще?

Его отказ принять соболезнования сказал Джорджиане все. Очевидно, он до сих пор тоскует по жене.