Шрифт:
День сегодня туманный. Кто оценит в тумане мой новый белый плащ?
Белый плащ мне подарил человек в белом плаще, т. е. Борис Петрович, т. е. человек, которого я не знаю, т. е. знаю, но не настолько, чтобы…
— Надень, — сказал он.
— Но…
— Надень-надень, — приказал он, и я надел, а он был велик на меня, и он стал что-то шить, вшивать, резать, подкладывать, подшивать…
— День сегодня туманный, — сказал он, — вряд ли кто-нибудь по достоинству оценит твой плащ.
— Может, дело всё-таки не в плаще? — спросил я.
— Разумеется.
— Что же тогда?
— Не знаю, — ответил он, лёг в угол, на пол, где я, наказанный, стоял недавно на коленях, на угле, и попросил набросить на него какую-нибудь тряпку, что-то его знобит, я укрыл его своим зимним пальто и спросил, может быть, аспирин или что-то другое…
— Не знаю. Иди.
— Куда?
— Не знаю. — Он укрылся с головой и затих.
И ушёл в туманную даль, но вернулся, как он там, он тихо лежал под моим старым зимним пальто, мне показалось, что он умер, мне стало страшно, я пощупал его руку, она была тёплая, я приоткрыл его и со страхом увидел в нём свои подростковые черты лица — лица… лица… неопределённого, но явно в какой-то степени принадлежавшего мне…
Трудно объяснить.
Дышал он ровно, т. е. просто спал, спал некий, похожий на меня, подросток.
Пусть спит, хотя, конечно, страшновато.
Клён твёрже дуба, осина — сосны, вольфрам — молибдена.
Рыжей тенью мелькнула, скрылась белка в дупле.
Не к грозе ли?
Не к грозе ли побежали к павильону шахматисты?
Да и запах жёлтой акации заметно усилился.
Безопаснее грозу переждать в ложбине, что мы и делаем.
Ну а если, так что ж.
И Сид Чаплин, и Дэвид Стори.
Они из шахтёров.
И Ласло Беньямин, и Ференц Шанта — из шахтёров.
Шахта, шахтёры, уголь.
Когда-то я учился в школе шахтёрского посёлка Антрацитовка.
Уголь, угол, падение света.
Некоторое время молчали, потом он что-то сказал.
Некоторое время молчали, потом я что-то сказал.
Наконец появились музыканты и женщины.
«Здравствуйте, дорогие, родные, живу я хорошо…»
«Живу ли я, — подумал я, — если простого письма написать не могу?»
Киники. Перипатетики.
Джалаль ад-Дин-Руми — персидский поэт суфийско-мистического направления, с пантеистическим уклоном.
Пошёл к Нине, дома её не было.
В фильме «Три тополя на Плющихе» песню «Нежность» исполнила Татьяна Доронина, потом её пела Майя Кристалинская. Не уверен.
Побродим втроём по своим туманным окрестностям.
— Что вы здесь делаете?
— Еду в Москву.
— Билет есть?
— Да.
— Покажите.
— Пожалуйста.
— Цель поездки?
— В Третьяковской галерее открылась выставка графики Тулуз-Лотрека.
— Гм.
— Он поссал на своё последнее полотно.
— Что в сумке?
— Колбаса, яйца, вино.
Блуждая и заблуждаясь.
Он отворил окно, и в комнату ворвался морской ветер.
Мы это знаем.
Вскоре он почувствовал страшную усталость.
Ветер гудел в трубе.
Было очевидно, что…
Дни идут и падают за сараем.
Он посмотрел на часы и подумал, что…