Это был маленький, круглый как шар, пышущий здоровьем мужчина. Он с трудом удерживал за ошейник собаку, злобно скалившую огромные белые клыки.

— Что это за место? — спросил Анджело, едва удерживая норовистую лошадь между своей спутницей и собакой.

— Подождите минутку, я сначала запру эту скотину, — ответил мужчина и потащил собаку к небольшому хлеву.

— Посмотрите, — тихо сказала молодая женщина.

Ведро было до краев наполнено кровью, покрытой розовой пеной.

Закрыв собаку в хлеву и подперев бревном дверь, на которую с ревом кидалась собака, мужчина вернулся.

— Как называется это место? — еще раз спросил Анджело.

— Да никак, во всяком случае, я не знаю. Просто мы тут живем, — ответил мужчина. Сделав широкий жест рукой, он добавил: — А вот это все — Шаруй.

У него были маленькие короткие руки.

— А в той стороне нет деревни?

— Там? Нет, никогда не было. Там внизу долина, но это далеко, и надо знать дорогу. А вы-то откуда?

— Из Монже.

— Не может быть. Из Монже сроду еще никто сюда не приезжал.

Руки у него были в крови, а между пальцев даже застряли остатки мяса.

— Мы зарезали свинью, — пояснил он. — А лошади дамочки, кажется, не по вкусу мое ведро с кровью? Сейчас я его унесу. А кстати, мысли-то у вас какие — нибудь есть? Ночь-то ведь не за горами.

— Десять минут назад мыслей у нас никаких не было, — ответил Анджело, — но сейчас, пожалуй, самое время подумать о том, чтобы побыть здесь до рассвета, если вы не возражаете.

— А чего мне возражать, — сказал мужчина, — заходите. А в долину путь не близкий и через леса. Нет, это все-таки очень странная мысль — приехать сюда из Монже.

В доме, который снаружи казался очень большим, была всего одна комната с альковом; остальная же часть дома была занята хлевом и стойлами; слышно было, как блеют овцы, хрюкают свиньи и звенят удила.

Свинья, разрубленная пополам, как арбуз, лежала на крышке бочки для засолки. Голова ее скалилась в стоящей рядом корзине. Около очага, где пылал жаркий огонь, орудовала длинным ножом толстая женщина. Кожа ее была белее того сала, которое она отрезала и бросала вытапливаться в котел. На столе лежали груды мяса для колбасы и какие-то красные ошметки. Пресный запах крови, куски нарубленного мяса, жар очага, где стоял котел с кипящим жиром, вызывали тягостное ощущение у человека, весь день вдыхавшего чистый горный воздух.

— Меня сейчас вырвет, — сказала молодая женщина.

Анджело вывел ее на воздух и заставил выпить водки. Испуганный ее бледностью и ознобом, он укутал ее своим плащом и решил, что лошадьми, вопреки своему первоначальному намерению, он займется потом.

Он вытащил из скирда охапку соломы, уложил седла, сумки и портпледы, так что получилось уютное и закрытое от ветра ложе.

— Ложитесь и отдыхайте, — сказал он.

Он укрыл ее так, что она почти задыхалась, а под голову положил подушку из соломы. Делая все это, он прикасался к ее волосам, жестким и шелковистым одновременно, поддерживал ее затылок.

«Какие у нее крохотные уши», — подумал Анджело.

Он развел огонь, приготовил чай и принес ей.

Наконец она встала, краски вернулись к ней.

— Я чуть было не хлопнулась в обморок, — сказала она. — Как это вам удалось спокойно смотреть на эти груды мяса и на эту женщину, которая сама себя разрезала и варила в железном котле свое собственное сало?

У него хватило такта не признаться ей, что в тот момент он думал о лошадях и о том, что их надо обтереть соломой.

— Вы меня напугали, — сказал он. — Когда я увидел вас такой бледной, я тотчас же подумал о холере, о которой весь день даже и не вспоминал.

Он еще добрых пять минут толковал о том, как она его напугала и какие меры предосторожности она должна принять. Впрочем, он был совершенно искренен.

Совсем стемнело. Дом смотрел на них большим красным глазом своей открытой двери. Видно было, как мужчина ходит вокруг свиньи со своим острым ножом, отрезая окорока.

Они устроились на площадке, обращенной к темному провалу, где должна была находиться долина. Сходящиеся углом стены хлева и основного здания защищали их от ветра, шумевшего в горах, как морской прибой. В разрывах туч на небе показались звезды, а затем пенистые края разрывов осветились, будто где-то над тучами зажглась лампа. Взошла луна.

На костре, разведенном между двух камней, шумела кастрюля с водой для чая.

Сделав еще глоток водки, молодая женщина решилась съесть два крутых яйца без хлеба. Анджело долго варил кукурузную муку.

— Это будет густая полента, сдобренная сахаром, — сказал он. — За ночь она остынет, и утром у нас будет очень сытный завтрак.

Анджело заварил чай и закурил свою маленькую сигару.

Вдали, у подножия гор, там, где должна была находиться долина, мерцали огоньки, потом загорелся еще один костер, вероятно очень большой, с трепещущим пламенем, но казавшийся отсюда маленькой горошиной.