— Да, неплохо. И у тебя, вероятно, достает средств посещать такие магазины?

— Ну что ты! Зашли с подругой просто поглазеть, — пояснила Розалинда. — На моем заведении не больно-то разживешься. Ты же знаешь это не хуже меня. Ах, да… — она запнулась, но Виктория пришла ей на выручку:

— Нет, отчего же, я хорошо помню твою гостиницу, хоть это и было очень давно. Представляешь, Камила, Августина знала твоего отца!

— Правда? Моего папу?!

Взглянув на Камилу, Розалинда всею душой пожалела эту девочку и принялась на все лады нахваливать ее гипотетического отца:

— Умный, красивый, благородный! Словом, большой человек был. Конечно, я очень хорошо его знала… Да и тебя я держала на руках, когда ты была совсем цыпленком.

Она так увлеклась, что Виктории опять пришлось вмешаться:

— Извини, Августина, нас ждет продавец. Всего тебе доброго.

— И тебе того же могу пожелать, — плутовато усмехнулась Розалинда. — Приятно было повидаться. Авось еще как-нибудь свидимся!

— Это… ваша знакомая? — брезгливо поморщилась Лусия, когда Розалинда и ее подруга вышли из магазина. — Даже не верится!

Виктория принялась объяснять племяннице, что жизнь сводила ее с разными людьми, а Камила тем временем пошла вслед за Розалиндой, надеясь подробнее расспросить ее об отце.

Пока она соображала, как лучше подступиться к Розалинде, та громко, на всю улицу, расхохоталась:

— Ты слыхала, какое имечко она мне придумала — Августина Флорес! Смехота!

— Я не сразу поняла, что произошло, — сказала приятельница Розалинды. — А потом все боялась, что ты проболтаешься. Хорошо, хоть я стояла в стороне, а то бы точно что-нибудь ляпнула. Это ж с ума сойти! От подстилки в борделе — до такой сеньоры! Ну и Виктория! Ни следа от той женщины, к которой мужики выстраивались в очередь!

У Камилы при этих словах потемнело в глазах, но она заставила себя идти следом за женщинами и слушать их.

— Мне жалко было ее дочку, — вздохнула Розалинда. — Представляешь, если б девочка узнала, сколько мужиков прошло через Викторию!

— А сколько бутылок было выпито! — добавила приятельница. — Тут с Викторией никто не смог бы тягаться…

Камила почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и, боясь упасть, прислонилась к какой- то витрине.

В таком положении она простояла до тех пор, пока ее не нашли Виктория и Лусия.

— Что с тобой? Ты нас напугала, — бросилась к ней Виктория. — Почему ты ушла из магазина? Тебе плохо?

— Да, — слабым голосом ответила Камила. — Мне вдруг стало плохо, и я вышла на воздух.

Никогда еще Мария не чувствовала себя такой одинокой, как теперь, хотя рядом с нею и находились муж, дочь, сестра. Но все они смотрели на нее, как на чужую, и она отчаялась пробиться к их сердцам.

Гонсало, правда, предпринимал попытки заговорить с женой, отвлечь ее на какие-то семейные проблемы, однако Мария сказала, что никогда не простит ему подлости, допущенной по отношению к Асунсьон.

Но был в этом доме еще один человек, который страдал, Камила. Мария видела, как переживает дочь Виктории, как силится понять собственную мать, как жалеет Асунсьон. Она многое бы дала, чтобы помочь этой доброй и чистой девочке, но та сама все видела, что происходит в семье.

Вот и сегодня Камила пришла из магазина чем-то расстроенной, и даже к обеду не вышла— заболела.

Мария пошла к ней в комнату — справиться о здоровье и по возможности приободрить племянницу, приласкать ее.

— Может, все-таки надо вызвать врача? — спросила она у Камилы, но та внезапно разрыдалась, уронив голову Марии на грудь.

Мария дала ей выплакаться, а потом осторожно спросила:

— Тебя что-то мучает? Доверься мне. Может, я сумею тебе помочь.

— Нет, тетя, спасибо. Это невозможно выразить словами… Просто мне очень плохо. Душа болит… Я так радовалась, что буду жить в семье, а теперь мне кажется, что лучше было бы остаться в монастыре.

— Ты просто заскучала по своим подругам, по привычному укладу, — сказала Мария. — Если хочешь, мы завтра с тобой пойдем в церковь. Помолишься, и тебе станет легче.

— Да, тетя, пойдем— согласилась Камила. — Может, мне и вправду станет легче.

В церкви, после общей молитвы, Камила попросила Марию оставить ее ненадолго одну.

— Хорошо, я подожду тебя на улице, — ответила Мария.

— Господи, помоги мне! — истово шептала Камила. — Я не вынесу этой лжи! Моя мать— совсем не та, за кого себя выдает. У нее ужасное, позорное прошлое. Я так любила ее, а теперь— ненавижу! Господи, помоги мне избавиться от этой ненависти. Дай сил простить мою мать!..