– Мам... Мам? Мне такой сон снился... Красивый. Я была где-то не здесь. Там так красиво. И люди... В них было добро. Во всем мире добра было больше, чем зла. Представляешь?!

– Представляю, - Марта слегка улыбнулась.
– Худо мне что-то стало. Сходи в лес, листьев агавы [15] мне принеси. Я себе отвар заварю. Не сложно тебе будет?

– Нет, что ты?
– Софа соскочила с печи.
– Я сейчас, мигом вернусь. И десяти минут не пройдет.

– Ты не спеши, а то снова ногу подвернешь, ходить не сможешь. Давай иди, только медленно!

– Ничего, справлюсь!

Со временем Софа снова напутала. Каких там десять минут? До лесу она дошла быстро, но найти агаву никак не удавалось. Темно, хоть глаза выколи. Софа даже подумала, лучше б она утром за агавой отправилась. Все равно сейчас ни зги не видно.

Но повернуть назад не удалось. Заблудилась она. С тропы сошла, пока месяц тучами был сокрыт. От звезд не больно-то света. А что сейчас делать, и не знала.

– Агава, агава...
– Софа уже с час бродила по лесу, а ни агаву, ни путь обратный не нашла.
– Ну, ничего, - успокаивала она себя.
– Скоро солнышко встанет, обратная дорога и отыщется. Не могла же она пропасть? Не могла!

До рассвета ждать не пришлось. Дорога все-таки отыскалась, а рядом с ней и агава. Софа обрадовалась, быстро полезла листья обрывать, одной из колючек поцарапав руку. Ничего, заживет!

Теперь и идти стало легче. Листья совсем ничего не весили. А по дорожке, оно, знамо, легче, чем через кусты напролом переть. Скоро и родное село показалось. Только не дом родной другая окраина. Софа шла по селу, пытаясь добраться до противоположной окраины с родным домом. Вот и главная площадь с огненным столбом...

Пальцы Софы по одному разжались. Листья упали на дорогу. Девочка стояла, онемев. Ни заорать, ни шагу ступить. Лишь в карих глазах отражались языки пламени.

– Нет!
– Софа вздрогнула и попыталась пробраться сквозь толпу поближе к пламени, пытаясь уверить себя саму, что ошиблась, что...

– Мама!

Сгораемая заживо открыла глаза, улыбнулась, как прежде, с легкой грустью, и крикнула:

– Беги!

Софа побежала, побежала, не разбирая дороги, слыша крики позади себя:

– Быстрее, схватите ее, она пособница ведьмы!

– Она и сама...

– Ведьма!

Одна улица, еще одна. Софа, как и положено ребенку, рвалась домой. Под крышу всегда надежного укрытия. Она доберется, и все будет хорошо! Это не ее мать сгорает заживо. Она ошиблась. Мать ждет ее дома. Она защитит!

В одном из переулков Софу настигли...

За несколько часов до...

За ней пришли в полночь. Правой оказалась колдунья, она почувствовала свою смерть, почувствовала приход карателей задолго до того, как в дом ввалились чужаки. Впрочем, почему чужаки? Карима, что первым шел, она видела почти ежедневно. А теперь кончилось. Все закончилось. Тот, последний, разговор был началом ее смерти.

А что дальше будет, Марта и так знала, не раз видела, как ведьму к смерти приговаривают. Сначала пытки, потом огонь. Знала, потому сразу и "призналась":

– Я ведьма.

Все равно ведь произнесет она эти слова, а вместе с ними и себе приговор. Не сейчас, так завтра под пытками под сотым ударом плети, если однообразие не надоест карателям. Или на колесе удачи, как его прозвали жрецы.

Не важно, заслужила она это или не заслужила. Софа этого точно не заслужила! Если она должна умереть ради спасения дочери, она это сделает!

Огонь... Сколько раз она смотрела на него, уже тогда зная, что он поглотит и ее. Сколько раз представляла себе этот день. На Марту нашло отупение. Она знала, что должна корчиться в огне от боли, знала, что должна испытывать нечеловеческие муки. Но не чувствовала ничего.

А затем крик, что выбил женщину с предсмертного забытья:

– Мама!

– Беги... Беги!
– Марте казалось, она еле слышно прошептала эти слова, но их услышал каждый на площади.

И дочь побежала.

Марта глядела ей вслед, пока глаза не затуманились от боли. Пока огонь не скрыл все, что было за ним. Пока боль не стала настолько сильной, что, казалось, вовсе исчезла. Она падала в объятия смерти, как когда-то с такой же безумной страстью упала в объятия Кристофа...