— Нет, но, возможно, захлопнет перед вами дверь.

— Ну, а я ее вышибу, и если вы отказываетесь послужить мне проводником…

— Не отказываюсь, сударь.

— Тогда указывайте дорогу.

— С удовольствием.

Тут путешественник влез в одноколку и взял там небольшой фонарь.

Пока фонарь еще не горел, молодой человек на мгновение понадеялся, что путник задержится в карете, зажжет в ней фонарь и через полуоткрытую дверцу ему удастся рассмотреть, что там внутри.

Однако неизвестный не сделал к ней ни шагу. Он вложил незажженный фонарь в руки Жильберу.

Тот принялся крутить его так и этак.

— Что прикажете делать с этим фонарем, сударь? — осведомился он.

— Освещайте дорогу, а я поведу лошадей.

— Но ваш фонарь не горит.

— Сейчас мы его зажжем.

— А, понятно, — произнес Жильбер, — у вас в карете есть огонь.

— И в кармане тоже, — отвечал путешественник.

— Запалить трут под таким дождем будет нелегко.

Путешественник улыбнулся.

— Откройте фонарь, — сказал он.

Жильбер повиновался.

— Подержите вашу шляпу над моими руками.

Жильбер снова повиновался; он следил за этими приготовлениями с нескрываемым любопытством. Жильбер не знал, как можно зажечь фонарь, не высекая огня.

Путешественник извлек из кармана серебряный футляр, а из футляра спичку; затем, открыв низ футляра, погрузил спичку в какую-то массу, вне всякого сомнения, воспламеняющуюся, поскольку спичка тут же загорелась с легким потрескиванием.

Все это произошло так быстро и неожиданно, что Жильбер вздрогнул.

Путешественник улыбнулся при виде этого удивления, вполне естественного в те времена, когда фосфор был известен лишь немногим химикам, хранившим его секрет для собственных опытов.

Путешественник поднес волшебный огонек к фитилю свечи, затем закрыл футляр и спрятал в карман.

Молодой человек взглядом, полным жгучего вожделения, проводил драгоценный сосуд. Он явно отдал бы многое за обладание подобным сокровищем.

— Теперь у нас есть свет, так ведите же меня, — распорядился путешественник.

— Идемте, сударь, — отозвался Жильбер.

И молодой человек пошел вперед, а его спутник последовал за ним, таща под уздцы одну из лошадей.

Непогода между тем несколько улеглась, дождь почти перестал, и гроза уже громыхала в стороне.

Путешественник первый пожелал возобновить разговор.

— Вы как будто хорошо знаете этого барона де Таверне, мой юный друг? — спросил он.

— Да, сударь, оно и понятно: я живу у него с самого детства.

— Он, наверно, ваш родственник?

— Нет, сударь.

— Опекун?

— Нет.

— Хозяин?

При слове «хозяин» молодой человек вздрогнул, и на его щеках, всегда бледных, вспыхнул яркий румянец.

— Я не слуга, сударь, — отвечал он.

— Но в конце концов, — продолжал путешественник, — кем же вы ему доводитесь?

— Мой отец был у барона арендатором, а мать вскормила мадемуазель Андреа.

— Понимаю: вы живете в доме на положении молочного брата этой юной особы; полагаю, что дочь барона молода.

— Ей шестнадцать лет, сударь.

Как видим, один из двух вопросов, слишком близко его касавшийся, Жильбер замял…

Путешественнику, казалось, пришла в голову та же мысль, что и нам; тем не менее вопросы его устремились по иному руслу.

— Какой случай привел вас на дорогу в такое ненастье? — спросил он.

— Я был не на дороге, сударь, я был под скалой, которая идет вдоль дороги.

— И что же вы делали под скалой?

— Читал.

— Читали?

— Да.

— И что же вы читали?

— «Общественный договор» господина Жана Жака Руссо.

Путешественник поглядел на юношу с некоторым удивлением.

— Вы взяли эту книгу в библиотеке барона? — спросил он.

— Нет, сударь, я ее купил.

— Где? В Бар-ле-Дюке?

— Нет, сударь, здесь, у бродячего торговца: в последнее время в наших краях бывает много разносчиков с хорошими книгами.