Поистине зловещие предзнаменования сопутствуют ей во Франции! Ее спальня в Страсбурге — первая, в которую она вступила после приезда во Францию, страну, где ей предназначено стать королевой, — была драпирована гобеленом, изображающим избиение младенцев; во время вчерашней грозы дерево рухнуло чуть ли не прямо на ее карету; наконец, она услышала предсказания этого необыкновенного человека, предшествовавшие невероятному видению, тайну которого дофина, похоже, решила ото всех скрывать.

Минут через десять вернулась Андреа. Она пришла, чтобы доложить, что комната приготовлена. Все понимали, что приказ дофины не тревожить ее не касается Андреа, и девушка беспрепятственно вошла в беседку.

Несколько секунд она стояла перед принцессой, не решаясь обратиться к ней, настолько глубоко ее высочество была погружена в свои мысли.

Наконец Мария-Антуанетта подняла голову и, улыбнувшись, знаком показала Андреа, что та может говорить.

— Комната вашего высочества готова, — доложила та. — Мы только умоляем…

Но дофина не дала ей закончить.

— Благодарю вас, мадемуазель, — сказала она. — Будьте добры, позовите графиню фон Лангерсхаузен и проводите нас.

По зову Андреа поспешно явилась старая статс-дама.

— Дорогая Бригитта, дайте мне руку, — по-немецки обратилась к ней дофина. — Кажется, я действительно не в силах идти сама.

Графиня повиновалась. Андреа тоже предложила дофине руку.

— Значит, вы понимаете по-немецки, мадемуазель? — спросила Мария-Антуанетта.

— Да, ваше высочество, — ответила ей по-немецки Андреа, — и даже немножко говорю.

— Превосходно! — с радостью воскликнула дофина. — Это как нельзя лучше соответствует моим планам.

Андреа не осмелилась спросить у августейшей гостьи, что это за планы, хотя ей очень хотелось узнать их.

Дофина медленно ступала, опершись на руку графини фон Лангерсхаузен. Казалось, у нее подгибаются ноги.

Выйдя из сада, она услыхала голос кардинала де Рогана:

— Господин де Стенвиль, неужели вы намерены говорить с ее королевским высочеством вопреки ее запрету?

— Это необходимо, — решительным тоном ответил губернатор, — и я убежден, что она простит меня.

— По правде сказать, я не знаю, должен ли я…

— Господин де Роган, пропустите нашего губернатора, — приказала дофина, выйдя на открытое пространство, окаймленное зеленой дугой деревьев. — Приблизьтесь, господин де Стенвиль.

Услышав приказ, придворные с поклоном расступились, давая проход родственнику всемогущего министра, который в ту пору правил Францией.

Господин де Стенвиль оглянулся вокруг, как бы давая понять, что пришел по секретному делу. Мария-Антуанетта догадалась, что губернатор хочет что-то сообщить наедине, но еще до того, как она сделала знак оставить ее одну, все придворные удалились.

— Ваше высочество, депеша из Версаля, — вполголоса доложил де Стенвиль, протягивая дофине письмо, которое он прятал в своей украшенной вышивкой шляпе.

Дофина взяла его и прочла на конверте: «Господину барону де Стенвилю, губернатору Страсбурга».

— Письмо не мне, а вам, сударь, — сказала она. — Распечатайте и, если там есть нечто, что может быть интересно мне, прочтите.

— Письмо действительно адресовано мне, ваше высочество, но видите, здесь в углу есть значок, о котором мы договорились с моим братом господином де Шуазелем и который означает, что письмо предназначено лично вашему высочеству.

— А, действительно, есть крестик, я его не заметила. Давайте.

Дофина вскрыла письмо и прочла:

«Решено представить г-жу Дюбарри ко двору, если она отыщет „крестную“ [54] . Мы все-таки надеемся, что таковую ей найти не удастся. Но наивернейшим средством предотвратить оное представление было бы скорейшее прибытие ее королевского высочества дофины. Как только ее королевское высочество окажется в Версале, никто не осмелится предлагать столь чудовищную непристойность».

— Прекрасно, — бросила дофина, не только не выказав ни малейшего волнения, но даже сделав вид, будто прочитанное не вызвало у нее никакого интереса.