– Не выпускай ее!!! – прозвучал голос Леса совсем рядом, и на сжатые до судороги пальцы его вдруг легли мозолистые руки крестника. – Держись, крестный, семируки тебя раздери, держись!!!..

И тут в мире Агафона, удушающем, черном, сумбурном и холодном, готовом сжаться в точку – последнюю точку – словно вспыхнула сверхновая.

Внезапный прилив сил изумил их, захлестнул, подбросил в головокружительном восторге, и розовая молния, напоминавшая последние секунды ветхую нитку, вылезшую из застиранного платья, засветилась с поразительной силой, выпрямилась и ударила в самое сердце холодной стены, разбивая ее, разнося в осколки, клочья, щепки – и снова впиваясь в лед.

Но магия Гавара, хоть и отброшенная и посрамленная, была не побеждена – и ответный удар не заставил себя ждать.

Зеленое льдистое марево и раскаленный розовый луч встретились над стремительно тающей льдиной и сошлись в неистовой битве, вытягивая, словно в трубу, все силы противников до последней капли: для решающего удара Гавар не пожалел ни злости, ни желания отыграться за унижение.

Палочка в их руках снова задрожала, рванулась… и переломилась.

Колдун торжествующе захохотал, друзья вскрикнули, падая без сил в обжигающую жидкую грязь…

И вдруг земля под ними затряслась, зарокотала, в лицо ударила волна нестерпимого жара.

Смех хозяина замка дю Буа перешел в истошный вопль.

Агафон разлепил глаза и в ужасе увидел, что там, где только что был ровный склон, быстро разверзалась огненная бездна, взметая к белесому небу столбы и фонтаны раскаленной лавы.

Не говоря ни слова, юноши бросились вверх по склону, едва понимая, куда бегут, задыхаясь, спотыкаясь и падая, и с ужасом ощущая, как с каждой проносящейся секундой всё сжигающий жар провала приближается к их спинам все ближе и ближе, как тлеют рубахи на их спинах…

Сильные руки ухватили их за запястья и потащили, повлекли, поволокли вперед и вверх… Еще мгновение – и мощный рывок поднял их в воздух, одного за другим, и швырнул на холодный ровный камень – не горы, но пола.

– Люсьен!!!.. – исступленный женский крик резанул слух оглушенного падением чародея.

Он поднял голову, с трудом раскрывая глаза, и увидел, как в полыхающую оранжевым дыру размером с окошко в бедной крестьянской избе протискивается шевалье, как тянут его за руки три женщины, как падают все вместе, точно инсценировщики сказки про репку, как в неровное отверстие в воздухе величиной уже с лисью нору врывается длинный язык пламени…

И пропадает вместе с порталом.

– Лесли, Лесли, с тобой все в порядке, не молчи, пожалуйста, Лесли!..

Дочка бондаря выпустила из рук запястье рыцаря и кинулась к дровосеку, неподвижно лежащему там, куда шевалье его зашвырнул.

– Люсьен, Люсьен, ты жив, скажи мне, ты жив?.. – забросив в дальний угол подсознания все страхи, комплексы и предрассудки, кинулась к рыцарю Изабелла, с ужасом взирая на пульсирующую свежей кровью сквозную рану на плече – след бугнева меча. – Леший?.. Леший!!!..

Стиснув губы, она неистово рванула подол платья, отдирая полосу за полосой от многочисленных юбок, гневно обернулась к герцогине: воды! – но ту не надо было упрашивать: прихватив с уцелевшего стола ступу величиной с котелок, она уже бежала к сеноту.

Позабытый всеми Агафон, чувствуя необъяснимое сожаление, что он не был ранен и даже не угорел, со стоном приподнялся на локтях и сел, прислонившись к обломкам этажерки. На этом его силы закончились, и школяр, откинувшись в изнеможении на вставшую дыбом полку, мог лишь пассивно наблюдать за происходящим вокруг.

– Лесли, Лес, миленький, очнись!..

Несколько нежных, но энергичных пощечин сделали работу пузырька нашатыря, и дровосек замычал сипло, приоткрыл глаза… и тут же снова закрыл, мученически скривившись и отвернув голову.

– Грета… прости… я… не сказал тогда… не попросил… но я знаю… я понял… я гад… скотина… недостойная…

– Гад, мерзавец, негодяй, подлец… - обливаясь слезами, приподняла голову непутевого возлюбленного крестьянка и гладила, гладила, гладила его по опаленным, грязным до черноты волосам, не отрываясь, словно не могла наглядеться.

– Прости, Грета… я дурак… был… ведь… я только сейчас… понял…

– Что дурак?..

– Нет… то есть, да… и это тоже… А еще… что люблю тебя… оказывается… Но поздно… Ведь после того… что было… ты никогда не сможешь… меня простить…

– Ты и вправду дурак…

– Грета?..

– Лес…

– Грета…

Скромность поборола любопытство, мутный взор Агафона переполз на другую пару, и беспокойство шевельнулось в его груди. Может, им надо помочь?.. Но целительство – это даже не другой факультатив, а другой колледж!.. Вот если бы палочка не сломалась…