Спорить никто не стал. Даже лесоруб, в иное время ни за что не упустивший бы шанса показать свое превосходство над соперником, только снисходительно хмыкнул, не находя дыхания на более осмысленное выражение презрения. Положив на землю топор в традиционно-осторожном полуметре от принцессы, он присел на него, тяжело дыша и подставляя разгоряченное лицо проникающему сквозь плотный навес листвы дождю.

Чародей, разжав кулак, с сожалением поглядел на оставшиеся сотни две зернышек-фонариков, заметно потускневших, погрустневших и отчего-то переставших размножаться, и с грустным мычанием водрузился на кучу сухих еще недавно веток.

– Дай… мне… фонарей… тоже… - повелительно протянула руку принцесса. – Не хочу… в темноте сидеть…

Школяр перестал стараться определить, в каком боку у него больше колет, а в каком – режет, выдохнул сквозь стиснутые зубы, встал, отсыпал в пригоршню ее высочеству половину, поймал суровый сверлящий взгляд, и молча отдал всё.

– Объявляю привал… на три минуты… - дождавшись, когда раскат приближающейся грозы уляжется, напыщенно, будто восседала на троне в шелках и горностаях, а не на гнилом бревне в мокром изодранном платье, объявила принцесса.

– Но гугени… - начал было Агафон, нервно оглянувшись.

– Гугень… Единственное число… Остался далеко позади… И не надо меня пугать, маг, - донесся холодный голос с единственной пригодной для сидения валежины будто с престола. – А еще… откровенно говоря… я не поняла.. почему мы бежали от этого урода? И это с двумя вооруженными рыцарями и волшебником! И после этого мы рассчитываем вызвать на бой самого Гавара?

Если бы в лесу было достаточно светло, чтобы обменяться сконфуженными взглядами, два рыцаря и волшебник непременно бы это сделали[61].

А тем временем ее высочество продолжала надменно холодно-язвительным тоном:

– Надувать щеки и выпячивать грудь, когда поблизости нет зверя страшнее комара, кое-кто из здесь присутствующих готов хоть целый день подряд. Но стоит какой-то зеленой мартышке показаться из кустов, как все герои несутся наперегонки со всемогущим кудесником так, что ни один монстр их не догонит! Кто из самых отважных крикнул «дуем отсюда быстро»?

– Ну, я, - хмуро сообщил студент. – Если я не вспомнил сразу их размеров, это не значит, что всё остальное забыл тоже.

– Забыл – или не знал? – ехидно хмыкнула Изабелла.

– Гугни хоть и укладываются на ночевки порознь, но недалеко друг от друга, - целенаправленно не замечая издевки, угрюмо продолжил школяр, словно отвечал урок. – И стоит одному заорать, как самые ближние прибегают на зов за считанные секунды и начинают лупить по всему, что оказывается вокруг, без разбора. Чуть позже прибегают те, которые были подальше, и добивают то, что ускользнуло от первых. Групповой инстинкт выживания. На гугня не рискует напасть даже шестиногий семирук. Ну, если только очень голодный… И то только один раз.

– Двум воякам и одному колдуну уж можно было сделать так, чтобы он замолчал! – словно не слыша слов чародея, заявила принцесса.

– Вернуть ему дубину и спеть колыбельную? – раздраженно фыркнул чародей.

– Ну, если у кое-кого из здесь присутствующих больше ни на что не хватает ни фантазии, ни храбрости, кроме как улепетывать от собственной тени… - презрительно воззрилась Изабелла на жениха.

– Я не улепетывал! – подскочил Лесли, словно сидел на Гаваре. – Я… прикрывал отступление!

– Ах, какая невиданная отвага!
– язвительно скривились губы королевской дочери. – Я рада, что твой язык работает даже быстрее, чем твои ноги, царевич. Чего не скажешь о твоих руках с топором, которым ты так любишь потрясать!

Лесли открыл возмущенно рот, словно собираясь, наконец, высказать всё, накопившееся за полдня их знакомства, но вспомнил помолвку, представил грядущую свадьбу с дочерью самого короля и почти ощутил на макушке вес будущей короны…

Короны Шантони!

Елки-палки деревянные, разве всё это не стоит одного-двух бранных слов от нареченной?!

Трех-четырех?..

Пяти-шести?..

Семи-восьми?..

Десятков?..

Каждый день?..

Подумаешь, гордость…

При чем тут гордость, если речь идет о…

О чем?

Ах, да… о короне… Короне Шантони…

Ну, конечно же, она стОит всего этого, и даже больше!

Только чего уж больше, почему-то у лесоруба не представлялось, сколько он ни пытался…

А между тем, Изабелла, прекрасная и язвительная, со сладким ядом в вежливом голоске продолжала:

– …Ну, а ты, шевалье, скажи теперь, что это было не бегство вовсе, а перегруппировка из стратегических соображений!