— Товарищи, ну как же так, человек упал с третьей полки, наверное расшибся, может быть, сломал что-нибудь себе, а вы даже и не спросили, чем ему помочь!

— Ну, если бы было больно, вряд ли он снова полез бы на полку, — ответил ей сосед по купе.

Через полчаса весь вагон спал. Утром только и было разговоров, что о ночном происшествии. Я смотрел в окно: поезд подходил к Калинину. Вдруг кто-то тихо дотронулся до меня рукой. Это был мой верхний сосед.

— Скажи, браток, какой это чудак свалился ночью с третьей полки?

Я уставился на него. Его лицо не выражало ничего, кроме любопытства.

— Да, действительно, чудак... Из другого купе, — ответил я.

Вася закончил свой рассказ под дружный хохот.

После ужина, который приготовил нам все тот же Мякинкин, все опять заснули. Не знаю, сколько мы спали, нас разбудил рев моторов. Все вскочили и бросились из палатки.

Через минуту всё выяснилось. Оказывается, наши механики — Мякинкин и Шмандин — тихо, не тревожа остальных, пошли к самолету, сняли зимнее отепление моторов и подготовили машину к полету. В этом сказалась их привычка, приобретенная еще в полярной авиации. Дело в том, что было время, когда в арктических авиапортах механики сами готовили машину к полету и, за много часов до вылета, грели моторы, подготавливали материальную часть.

Профессия механиков в полярной авиации трудная, но и почетная. И сколько сердечных дружеских слов слышат эти скромные труженики от летчиков, штурманов, радистов!

Я подошел к самолету в тот момент, когда проверяли правый мотор. Шмандин, выглянув в окно самолета, крикнул: — Машина готова!

Начались сборы. Прощай, гостеприимный припайный лед бухты Депо! Теперь нашей базой на долгое время станет Мирный.

Мы опять в воздухе. Перед нашим взором открылась картина полярного лета, та картина, которую мы привыкли наблюдать в высоких широтах Арктики.

Через некоторое время мы увидели «Обь», стоящую в припайном льду у берега в районе Хасуэлла. Чем ближе самолет подходил к месту стоянки судна, тем отчетливее было видно, что разгрузочные работы уже начались. Самолет разворачивается и помахивает крыльями. Внизу приветственно машут нам товарищи.

С воздуха мы еще раз внимательно осматриваем участок, который выбрали ученые для строительства южнополярной обсерватории. Площадка представляет собой четыре скалистых выхода коренных пород, два из них имеют размеры 150x150 метров и два — 200x100 метров. Рядом проходит достаточно широкая полоса моренных отложений. За ней расположены две посадочные полосы. На одной из них уже стоит наш АН-2. Я повел самолет на посадку, и через несколько минут мы были на месте.

Вскоре был выгружен с судна на припай и доставлен тракторами на аэродром второй самолет ЛИ-2 и Н-470. Теперь, пока не будут построены дома, мы вполне можем ночевать в самолетах. Ночевать на судне было неудобно потому, что от него до аэродрома довольно далеко; кроме того, оставлять самолеты без присмотра было небезопас­но. Мы имели все необходимое, начиная от спальных мешков и кончая газовой плиткой, на которой всегда можно было приготовить горячую пищу. Таких «квартир» у нас стало три — один АН-2 и два ЛИ-2 (правда, второй самолет еще нам нужно собрать).

Разгрузка идет полным ходом. После того как был снят ЛИ-2 и «постели», на которых самолеты стояли на палубе, началась выгрузка грузов из трюмов. Но погода ис­портилась. Опять дул сильный ветер, снег слепил глаза.

Пришлось быстро закончить работу. Ман отвел «Обь» в безопасное место, так как ветер угрожал выбросить судно на острова, расположенные у места выгрузки.

«Задуло-замело» — так определили погоду наши лет­чики. Жестокая пурга оторвала и далеко унесла в море припайный лед. Мы переждали метель в самолетах, предприняв необходимые меры, чтобы их не сорвало с мест стоянок.

Двое суток томительного ожидания... Наконец, ветер стал стихать, и скоро установилась ясная, тихая погода.

Воспользовавшись хорошей погодой, летный состав авиаотряда занялся сборкой второго самолета, а наш экипаж вылетел на обследование участка от бухты Депо до берега Нокса. В этом полете приняли участие доктора географических наук Г. А. Авсюк, К. К. Марков и начальник морской антарктической экспедиции В. Г. Корт.

Первая половина пути шла над ледниковым шельфом.

— Смотрите, Иван Иванович, — обратился ко мне штурман Морозов, — конфигурация западной части ледника не соответствует той, которая изображена на наших картах. Придется исправлять, а то с такой картой много не налетаешь.

— Для этого-то мы и пришли сюда, Дмитрий Никола­евич. Нам предстоит провести большую работу по корректировке карт, побывать в районах, где еще не был человек, и дать ответ на вопросы, которые интересуют наших ученых. Надо внимательно смотреть на местность и вносить, если нужно, в карту поправки. — Есть!