— Жаль, что ты увидел его в День Горения, — сказал Дамблдор, усаживаясь за стол. — Чаще он очень красивый, с чудесным красно-золотым оперением. Фениксы — удивительные создания. Они могут переносить большие тяжести, их слёзы обладают целебными свойствами, и, кроме того, из них получаются очень преданные питомцы.

Всё ещё находясь в шоке от того, что Фокс загорелся, Гарри позабыл, почему он здесь, но сразу же вспомнил, как только Дамблдор уселся за свой стол на стул с высокой спинкой позади стола и внимательно посмотрел на Гарри пронзительным взглядом своих светло-голубых глаз.

Но не успел Дамблдор вымолвить и слова, как дверь с оглушительным грохотом распахнулась, и в комнату с бешеными глазами ввалился Хагрид. Его шлем сбился на затылок, а мёртвый петух всё ещё болтался в руке.

— Это не Гарри, профессор Дамблдор! — тут же сказал Хагрид. — Я разговаривал с ним буквально за несколько секунд до того, как нашли того паренька, он бы ни за что не успел, сэр…

Дамблдор пытался что-то ответить, но Хагрид продолжал тараторить, для убедительности размахивая петухом и разбрасывая перья во все стороны.

— …Это не мог быть он, если понадобится, я присягну в Министерстве Магии…

— Хагрид, я…

— …Вы взяли не того парня, я знаю, Гарри ни за что…

— Хагрид! — громко сказал Дамблдор. — Я не считаю, что Гарри напал на этих людей.

— А, — сказал Хагрид, и петух безжизненно повис у него сбоку. — Ладно. Тогда я подожду снаружи, директор.

И он смущённо удалился.

— Вы не считаете, что это я, профессор? — переспросил с надеждой Гарри, пока Дамблдор сметал со стола петушиные перья.

— Нет, Гарри, не считаю, — сказал Дамблдор, хотя его лицо снова помрачнело. — Но я всё равно хочу с тобой поговорить.

Гарри нервно ждал, пока Дамблдор рассматривал его, соединив кончики длинных пальцев.

— Я должен спросить тебя, Гарри, не хочешь ли ты рассказать мне что-нибудь, — мягко сказал он. — Что угодно.

Гарри не знал, что ответить. Он думал о крике Малфоя: «Вы следующие, грязнокровки!» и Многосущном Зелье, медленно кипевшем в туалете Плаксы Миртл. Потом он подумал про бестелесный голос, который слышал дважды, и о словах Рона: «Когда начинаешь слышать голоса, которые больше никому не слышны — это не хороший признак, даже в колдовском мире». Он подумал обо всём, что про него говорили, и про свой растущий страх, что он как-то связан с Салазаром Слизерином…

— Нет, — ответил Гарри, — ничего, профессор.

Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника превратило, то, что до сих пор можно было назвать нервозностью, в настоящую панику. Любопытно, что судьба Почти Безголового Ника, казалось, беспокоила людей больше всего. Все спрашивали друг у друга, кто мог сотворить такое с призраком, какая жуткая сила смогла навредить тому, кто уже мёртв. Это было похоже на какое-то бегство, когда все начали бронировать места на Хогвартс-Экспрессе, чтобы попасть домой на Рождество.

— Такими темпами останемся только мы, — сказал Рон Гарри и Гермионе. — Мы, Малфой, Крэбб и Гойл. Весёлый получится праздничек.

Крэбб и Гойл, которые всё повторяли за Малфоем, тоже записались в списки остающихся на праздники. Но Гарри был рад, что почти все уезжают. Он устал, что люди шарахались от него в коридоре, как будто он вот-вот выпустит клыки или плюнет ядом, устал от того, что все переговаривались, указывали пальцами и шипели, когда он проходил мимо.

Однако Фреду и Джорджу всё это казалось очень забавным. Они бросали все дела, лишь бы вышагивать перед Гарри по коридорам с криками:

— Дорогу наследнику Слизерина, идёт очень злой волшебник…

Перси совсем не одобрял такое поведение.

— Это не повод для смеха, — холодно сказал он.

— Да уйди ты с дороги, Перси, — сказал Фред, — Гарри спешит.

— Да, он торопится в Тайную Комнату на чашечку чая со своим клыкастым слугой, — усмехнулся Джордж.

Джинни это тоже не казалось забавным.

— Да перестаньте же, — вопила она каждый раз, когда Фред громко спрашивал у Гарри, на кого он собирается напасть следующим, или когда Джордж делал вид, что пытается отогнать Гарри большой связкой чеснока.

Гарри не возражал, ему становилось легче от того, что, по крайней мере, Фред и Джордж считали мысль о том, что он — наследник Слизерина, весьма нелепой. Но это шутовство, похоже, раздражало Драко Малфоя, который мрачнел с каждым разом, как они попадались ему на глаза за этим занятием.

— Это потому, что его распирает от желания заявить, что на самом деле это он, — заявил со знанием дела Рон. — Вы же знаете, как он ненавидит проигрывать, а сейчас вся слава за его грязную работу досталась тебе.