Толпа свирепела и зловеще грозилась в сторону вотчины.

— Отправить Симеона с бабой и отродьем к Онисиму на постой! Сжечь выводок волчий! Извести душегубов!

Во мгле крались людишки к боярским хоромам. По краям, зорко доглядывая за всеми, ползли холопи Тешаты.

У курганов Выводков заметил, как кто-то отстал и, скатившись кубарем под откос, исчез.

«Язык!» — сообразил он и трижды слабо присвистнул.

Все сразу остановились.

— Язык! — повторил рубленник вслух. — Годите, покель яз обернусь.

И исчез в безглазой мгле.

Тенью скользил Выводков к боярской усадьбе. Притаившись за тыном, он слышал, как язык требовал у сторожа немедленно вызвать тиуна.

Зажав в руке оскорд, Васька подполз вплотную к воротам.

Вскоре донёсся до него голос тиуна. Язык увёл холопя на улицу, подальше от сторожа.

— Како господарь нас с отцом примолвляет и землёй жалует да прокормом, тако и мы ему верой послужим.

— Да ты сказывай!

— И сказываю. Рубленник Васька, что ставил хоромины да ещё идола сотворил в той берлоге… Давеча князь ещё обетовал идолом тем голову рубленнику прошибить…

— Тьфу, окаянный! Будешь ты сказывать?!

Тиун смачно выругался и схватил за ворот языка.

— Стрекочи!

— Да к тому яз… К делу всё, Антипушка.

И прицыкивающим шепотком:

— Васька людишек подбил. Спалить норовят.

— Держите ж!

Выводков сорвался с земли и двумя могучими ударами оскорда раздробил голову языку и Антипке.

Сторож высунулся за ворота, вгляделся в тьму и пошёл спокойно вдоль тына.

Рубленник стремглав помчался к своим.

Подогретые рассказом о только что совершённом убийстве и предвкушая радость добраться вскоре к настоящему хлебу, говядине и вину, людишки спешили, позабыв об опасностях, к мирно спящей боярской усадьбе.

Первым выделились рубленники и Тешата.

По Васькиному свистку холопи прыгнули через тын и связали застигнутого врасплох сторожа.

Резкий крик пробудил молчаливую мглу. Холопи окружили хоромы.

— Жги!

Выводков бросился в подклет. Он нашёл Клашу бесчувственно повиснувшей на железах, вделанных в стену.

Шум на дворе угрожающе разрастался, будил окрестности. Багровые лапы огня пробились сквозь щели двери и суетливо зашарили по подволоке и стенам. Подклет наполнился дымом и удушливым дыханием гари.

Васька ожесточённо колотил оскордом по скрепам желез. Освободив наконец девушку, он схватил её в охапку и вырвался из пылающего подклета на двор.

Толпы холопей лавиною ринулись в погреба за боярским добром.

На выгоне выросли холмы зерна, холста, бочек, полных пива, мёда и кваса, и короба с драгоценною утварью.

Передав Клашу товарищам, Васька с горстью людей ринулся в опочивальню.

Но хоромы были пусты. Князь при первых же вспышках огня, захватив деньги и драгоценности, убежал с женою и дочерью через потайный ход в лес.

Холопи обшарили все углы подземелья и никого не нашли. Дольше оставаться в хоромах было опасно: огонь уже пробрался в сени и с минуты на минуту грозил переброситься на терема.

Пришлось оставить поиски и спешить на двор.

Могучий раскат грома вдруг сотряс землю. Толпа в ужасе шарахнулась в разные стороны. Огромный огненный столб вырвался из земли, застыл чудовищным факелом и метнул в багряное небо воз золотистых снопов.

— Знаменье Божие! — сообразили людишки, истово крестясь и сбиваясь беспомощным стадом. — Бог посетил нас!

Ещё стремительнее взмылся к небу второй вертящийся столб. С глухими стонами, треском и грохотом рухнули княжеские хоромы.

Выводков сорвал с себя шапку и с тоскою следил за пожарищем. Была минута, когда он готов был ринуться в пламя и спасти хоть что-нибудь из затейливого убранства палат, так кропотливо созданного его руками.

Его сердито окликнул Тешата:

— К людишкам! Замышляют противу нас! Дескать, Богом послан огненный столб!

Рубленник опомнился.

— Богом?

И неожиданно молодецки тряхнул головой.

— И сгори, будь ты проклято, умельство моё!

Он гордо пошёл навстречу зловеще притихшей толпе.