Были там такие сеньоры, которые крали землю у государства. У них хозяйство официально в 30 кабальерий, а они прихватывали в округе еще тысячу-другую кабальерий. И конечно, страдали крестьяне, которые с таким трудом расчистили и засеяли свои участки… Надо больше писать о крестьянах. У нас не написано ни одного романа об истории, страданиях и героизме кубинских крестьян. Глядя на горы Сьерра-Маэстры, кручи, по которым надо карабкаться чуть ли не на четвереньках, где крестьяне расчистили участки, засеяли их и заставили землю плодоносить, невольно думаешь о трудолюбии, работоспособности и заслугах крестьян. Знаете, как они делают это? Какое-то время они корчуют и расчищают участок. Потом отправляются за многие километры в какое-нибудь поместье, чтобы заработать там денег и купить соли, масла и овощей. Снова трудятся четыре-пять дней на своем клочке земли и опять отправляются на один день на заработки и за покупками, потому что у них ничего нет. И вот так года за три они создают свой участок, строят домик, сажают овощи, обзаводятся скотиной, даже кофейные плантации начинают приносить урожай. Через три года у них уже есть немного кофе, появляются кое-какие доходы, и они начинают становиться на ноги. Они уже могут жить там и получать кое-какие доходы, потому что, пока земля не давала доходов, они часть времени работали на своем участке, а часть времени — поденщиками в другом месте. И вот, когда они уже наладили хозяйство, являются эти пожиратели земли, проводят границы своих владений, где им вздумается, приводят пару сельских жандармов — а эти всегда готовы услужить управляющему, за это им и деньги платили — и вместе с ними выселяют крестьян, сжигают их дома, а если они сопротивляются, их просто приканчивают. И царили среди этих людей жуткая безысходность и неуверенность в завтрашнем дне. Когда мы прибыли в Сьерра-Маэстру, первое, что мы сделали, — это расстреляли одного управляющего. Хуже этого типа не было в округе. Это был управляющий поместьем «Эль-Мачо», одним из совладельцев которого был некий батистовский сенатор. Официально поместье было площадью 40 кабальерий, а они его расширили до двух тысяч. Даже пик Туркино был прирезан к этому поместью! Управляющий, которого звали Чичо Осорио, выполнял там роль палача, на его совести несколько убитых крестьян. Он находился в Ла-Плате, где стоял небольшой гарнизон. Нас еще было очень мало, мы подыскивали место для нанесения первого удара и вышли к Ла-Плате. Видно, они считали, что мы разбиты вконец, и держали там всего 12 патрульных. Обычно армия привыкла иметь десятикратное превосходство над повстанцами.

В конце передачи Фиделю сообщают, что американское правительство готово, если Революционное правительство попросит, отозвать свою военную миссию.

Опережая вопросы журналиста, Фидель молниеносно дает ответ:

— Оно готово отозвать миссию, если наше правительство попросит. Об этом и просить не надо, американское правительство должно отозвать ее. Правительство Соединенных Штатов не имеет права иметь здесь постоянную миссию, это во-первых. Это прерогатива не государственного департамента, а Революционного правительства Кубы.

Так вот, я считаю, что об отзыве миссии не может быть двух мнений. Об этом я могу судить, потому что это касается вооруженных сил. И скажу откровенно: эта миссия занималась подготовкой солдат, которые в течение двух лет сражались против нас. Так что же вы думаете, мы пойдем на выучку к этой военной миссии?.. Кроме того, к чему привела работа этой миссии? К тому, что солдаты проиграли войну… Так чему же они могут изучить нас? Уж лучше пусть ничему не учат! А мы и впредь будем сами заниматься подготовкой нашей армии. Ибо войны выигрывают не те, у кого есть только оружие, а те, кто руководствуется высокой моралью, разумом и защищает справедливое дело.

После выступления Фиделя в телепрограмме «Перед лицом прессы» все кубинцы и весь мир поняли, что на Кубе произошла по-настоящему народная революция.

Глава IV

ФИДЕЛЬ КАСТРО И ЧЕ ГЕВАРА В КРЕПОСТИ ЛА-КАБАНЬЯ

Вечером 8 января, после окончания выступления Фиделя в «Колумбии», я сопровождал Че Гевару от Ла-Кабаньи до бывшей главной казармы тирании. Героический партизан хотел приветствовать своего Главнокомандующего. Их встреча происходила спустя несколько месяцев со времени прощания в Сьерра-Маэстре, когда Че начинал свой поход к центру страны.

Че консультируется с Фиделем о своих обязанностях на новом посту. Затем Фидель интересуется, как обстоят дела, и Че просит меня проинформировать Главнокомандующего. Среди различных эпизодов я вспоминаю о том, что произошло 3 января. Командир Колонны № 8 имени Сяро Редондо приказал собрать три тысячи сдавшихся в плен солдат, которые еще продолжали жить в крепости Ла-Кабанья вместе с победившими партизанами. Жестко, строго и резко Че разъяснил им, что в крепости находятся как солдаты армии неоколоииалъной республики, так и бойцы революционной армии, «состоящей из грубых крестьян, которые должны проходить военную подготовку». Он добавил, что партизаны еще не обучены по-военному маршировать и отдавать приветствие, а поэтому солдаты и партизаны должны учиться друг у друга: «Партизаны должны научиться у вас, солдат, дисциплине, а вы должны научиться у партизан, как выигрывать войны».

Фидель весело смеется. Всегда интересующийся чисто человеческой стороной повседневных событий, он слушает рассказы о самых невероятных сценах, которые в то время происходили повсеместно. Например, члены отрядов Народной милиции, которые создавались по инициативе масс, препроводили в крепость всех захваченных ими батистовцев. И каково же было удивление арестованных военачальников диктатуры Эметерио Сантовениа и контр-адмирала Касановы, когда охранявшие их партизан Медель и его товарищ уступили свои койки, а сами разместились на полу.

Несколько дней спустя, 11 января, Фидель прибыл в Ла-Кабанью. Первой, от кого я узнал о его приезде, была моя маленькая дочка Маритере, которая, увидев Фиделя, радостно закричала: «Папа! Фидель здесь! Скорее фотоаппарат! Давайте фотографироваться!»

Услышав это, Главнокомандующий удивился, что такая маленькая девочка хочет сфотографироваться вместе с ним, наклоняется, берет ее на руки и, сев в кресло, просит меня принести фотоаппарат, чтобы доставить удовольствие Маритере, которая, устроившись на коленях у Фиделя, играла с маракас.

Все мы, родители, уверены, что наши дети чудесны. И я, естественно, не считаю себя исключением.

Несколько месяцев спустя Куба подверглась диверсиям со стороны янки. Маритере слышала слово «янкн» в семье, по радио и телевидению и, конечно, в выступлениях Фиделя и хотела понять, что же оно означает. Девчушка просто не могла представить себе это зло, угрожавшее всем нам. Однажды она не могла больше сдерживаться и, оказавшись со мной наедине, доверчиво спросила: «Папа, янки — это болезнь?»