Только спустя годы Маритере узнала, что янки — это не просто болезнь, это язва.

Но вернемся к событиям того дня, 11 января. В конце долгой беседы с Че Фидель сказал ему о своем желании перевести меня на работу к себе. Герой Санта-Клары, у которого я работал старшим помощником, согласился. Фидель сказал, что окончательный перевод будет несколько позже, однако уже в тот вечер пригласил меня совершить поездку по городу.

Когда мы отъехали от крепости и проехали туннель под Гаванской бухтой, Фидель, сидевший рядом с шофером, вдруг услышал шум автомобиля, настигавшего нас с невероятной скоростью. Через секунду машина обогнала нас справа, и Фидель узнал сидящих в ней людей. Это были товарищи по подполью, которые несколько дней назад заняли прежние полицейские участки, присвоили себе офицерские звания и, подобно многим бойцам, не расставались с автоматами.

Начинающие полицейские, обогнав наш автомобиль, продолжали двигаться с запрещенной скоростью.

— Эти сумасшедшие, носящиеся по Гаване, могут причинить больше зла, чем война. Их надо остановить. Догоняй машину! — приказывает внешне спокойный Фидель шоферу.

Мы нагоняем полицейскую машину, останавливаемся, и Фидель быстро выходит из автомобиля. С присущей ему твердостью он с нескрываемым неудовольствием делает им суровое внушение. Среди молодых полицейских Фидель узнаёт майора Альдо Веру.

— Кто тебя назначил полицейским? — спрашивает он. Вера, обескураженный неожиданным появлением вождя революции и заданным им вопросом, отвечает что-то невразумительное.

— Я… видите ли… я хотел стать полицейским, поэтому захватил участок…

— Во-первых, это очень плохо, что революционер решает стать полицейским просто так, по собственному капризу. Полицейский должен быть назначен властью. Мне очень не нравится, когда молодой революционер с первых же минут победы революции стремится стать полицейским начальником. Это напоминает мне прежних полицейских, которые использовали свое положение, чтобы процветать за счет общества.

Спустя несколько месяцев мнение Фиделя об Альдо Вере полностью подтвердилось. Встав на путь произвола и предательства, контрреволюционной деятельности, он бежал в Соединенные Штаты, где присоединился к врагам Кубы.

Как я уже говорил, в течение первых месяцев 1959 года мне выпала честь быть рядом с Че в Ла-Кабанье. Мне приходит на память ряд эпизодов.

Несколько недель спустя после взятия Колонной № 8 имени Сиро Редондо крепости Ла-Кабанья Че Гевара почувствовал себя совершенно изможденным. Его лицо заметно побледнело.

Увидев как-то свою фотографию в газете, он сказал мне с присущей ему иронией:

— До чего ж я похож на Кантинфласа.[8]

Вскоре врачи обнаружили у него заболевание легких, и он был вынужден согласиться на отдых. Фидель, который относился к Че с глубоким уважением и любовью, уговаривал его поехать на одну из вилл на Плая-Тарара, однако он не согласился, сказав, что эти дома слишком роскошны для него.

Как же разгневан был Че, когда один реакционный писака, Антонио Льяно Монтес, опубликовал лживое сообщение о том, что он якобы отдыхал на такой вилле!

Вот еще один эпизод, связанный с любимым майором.

Среди самых близких сотрудников Че было три врача: майор Оскар Фернандес Мелл и капитаны Адольфо Родригес де ла Вега и Серафим Руне де Сарате. Все трое убеждали Че, чтобы он бросил курить. Че не соглашался, но врачи настаивали на своем. В конце концов после долгих дискуссий они пришли к единому мнению, что герой Санта-Клары будет курить по одной сигаре в день. Так как врачи знали, что слово партизанского командира свято, то они не волновались.

На следующий день утром я, как обычно, отправился к Че за инструкциями. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что он сидит с сигарой длиной около полуметра — одной из тех, что ему дарили в знак уважения табачники Гаваны. Он с хитрой улыбкой объяснил мне:

— Не беспокойся о врачах, я держу свое слово: одна сигара в день, и точка.

Мы, естественно, не моглн ни возмущаться, ни упрекать его. Просто дело в том, что Че был Че.

Когда Че стал поправляться, кто-то спросил его, почему он посвятил себя революционной борьбе, а не медицине.

— Мне больше нравится лечить народы, чем отдельных людей, — ответил Че.

30 января Фидель Кастро приехал в Ла-Кабанью. С этого дня я начал постоянно работать у Главнокомандующего. После долгой беседы с Че Фидель и я ночью выехали в Гавану. По дороге мы говорили о необходимости преобразовать природу Кубы. Фидель рассуждал об этом весьма страстно.

— Но вначале мы должны преобразовать человека, — говорит он.

Въехав на набережную где-то около полуночи, мы увидели многочисленную демонстрацию рабочих. Фидель выходит из машины и начинает беседовать с ними. Они только что ходили к Президентскому дворцу, чтобы заявить там о своих требованиях.