Мейвис закатила глаза:

— Деточка, тебе нужно хоть время от времени выводить отсюда свою худшую половину.

Было трудно жевать и улыбаться одновременно, но Эбигейл забавляло то, что подруга полагала, будто в ней есть «худшая половина».

Их беседа была прервана ворвавшейся в кофейню сотрудницей бухгалтерии, тут же бросившейся к автомату с кока-колой. Эбигейл воспользовалась паузой и допила молоко.

— У меня идея, — сказала Мейвис, дождавшись ухода бухгалтерши. — Если ты не хочешь вместе пообедать, почему бы тебе не пойти со мной завтра вечером на урок танцев?

— А мне нужно будет танцевать?

— Нет, ты будешь отводить машины на стоянку. Ну конечно же, тебе придется танцевать, но это вовсе не так называемые бальные танцы. Это совсем другое.

— Что — другое?

— Ну понимаешь… это танцы-импровизации. Потрясающее упражнение. — Мейвис рассмеялась, крутанулась на месте, и ее необъятный бюст через несколько секунд последовал за ней. — Вот видишь?

Эбигейл отложила сандвич, она устала жевать.

— Да, Мейвнс, ты живешь полной жизнью. Хотела бы я обладать твоей уверенностью.

— О чем ты говоришь, милая! О каком недостатке уверенности может идти речь? Как ты думаешь, где был бы без тебя мистер Макс Галлахер? Плавал бы в безвоздушном пространстве, вот где. И кто осмелится усомниться в том, что ты со своими роскошными вьющимися волосами — сногсшибательна?

— Вьющимися волосами? — Эбигейл не поняла, о чем толкует Мейвис, пока не подняла руки и не нащупала завитки, штопором вставшие вокруг лица, словно их взметнул ураган: волосы вились у нее так буйно, что каждые несколько недель, во время стрижки, приходилось их вытягивать; должно быть, в последний раз она забыла попросить об этом своего парикмахера. — Неудивительно, что они доставляют мне в последнее время столько хлопот, — рассеянно пробормотала Эбигейл себе под нос.

Чтобы снова привлечь ее внимание, Мейвис наклонилась над столом.

— Милая, твоим волосам нужно вырваться из заточения, как и тебе самой. Ты должна танцевать. Двигаться. Отнесись к этому серьезно. Скажи мне правду: у тебя был когда-нибудь мужчина?

— Кто?

— Себя в пример не ставлю, но ты ведь вообще не знаешь, кто такие мужчины.

— Нет, знаю, и у меня был мужчина, тебе это известно.

— Ты в этом уверена?

— Ну разумеется, у меня были мужчины! Если бы я получала по пять центов за каждого…

— У тебя их было бы уже целых десять, да? — перебила Мейвис, склонив набок голову.

— Вроде того.

В сущности, подруга даже завысила счет, и это было печальным комментарием к личной жизни Эбигейл. Глядя на свой обед, она почувствовала кислый привкус во рту и вспомнила о долгих годах, положенных ею на алтарь «Галлахер-групп». Можно сказать, что Эбигейл пожертвовала личной жизнью ради работы, но до сих пор ни разу об этом не пожалела… до сих пор.

— У меня во рту какой-то противный вкус, — призналась Эбигейл. — Но это не из-за сандвича. Я поняла, почему Макс… мистер Галлахер… — Мысленно она называла его Максом, но вслух всегда говорила «мистер Галлахер», быть может, потому, что он называл ее «мисс Гастингс». — Я поняла, почему босс хочет так спешно жениться. Если он этого не сделает, то будет вынужден навсегда оставить кубок у Джеффа.

— О мужчины! — презрительно вздохнула Мейвис.

— У них с Джеффом есть список качеств идеальной женщины. — Эбигейл пожала плечами. — Кроме всего прочего, они хотят, чтобы она была спортсменкой суперкласса, с которой можно в свободное время играть в футбол. Ты себе можешь такое представить?

— Вообще-то да. — Мейвис примостилась на краешке стола, явно готовая поделиться своими познаниями мужской натуры. — Мужчины очень серьезно относятся ко всем этим спортивным трофеям, командной символике и тому подобному. Ты же знаешь, как они перед важными играми стараются украсть друг у друга талисманы. Готовы на все, чуть ли не жизнью рисковать — только бы выиграть. А знаешь ли ты, что символизирует этот кубок?

Эбигейл смущенно попыталась выразиться поприличнее:

— Мужской член?

Мейвис расплылась в улыбке:

— Молодец! Но знаешь ли ты, что для них и автомобиль — это пенис, и работа — пенис, и кредитная карта… — Она сделала паузу, но, не дождавшись ответа, продолжила: — Правильно! В жизни мужчины все есть отражение его мужской силы, и ему приходится постоянно доказывать свою силу. Но не нам, а другим мужчинам. Бедняги всю жизнь играют в игру под названием «мой-больше-чем-твой» — точь-в-точь как бараны с огромными рогами, которые бодаются друг с другом, чтобы завоевать маленькую самочку.

— Но Макс и Джефф не бараны с рогами. Им уже по сорок.

— Конечно, но мозги у них, как у двадцатилетних, а их гениталии и вовсе никогда не позволят им перейти рубеж тринадцатилетия. Ты знаешь, почему мужчины дают своим пенисам клички?

Эбигейл понятия не имела.

— Не желают, чтобы некто безымянный принимал за них все решения.

Эбигейл порадовалась тому, что у нее во рту ничего нет, иначе она подавилась бы.

— Бедный Макс! Мне нужно будет с ним поговорить и не дать ему совершить чудовищную ошибку.