Любка назвала. Сергей довел ее до калитки, сам пошел в Дубровинку.

Вернулся уже к вечеру. Весь измятый, потрепанный, но счастливый. Он никому ничего не рассказал. Но с тех пор Любку все мальчишки деревни обходили стороной. Ни словом, ни пальцем не задевали. А Сережка снова занялся домом.

Вместе с Александром заготовили жерди на новый забор. С Варварой плел маты — утеплял сарай. Дрова сложил в аккуратные поленницы. А вечерами что-то мастерил. Вот так из-под его рук вышла цветомузыка. На всякий голос и смех вспыхивала разноцветными огнями, как будто салютовала всякой теплине в доме.

Когда Сергей включил магнитолу, подсоединив к ней цветомузыку, Варвара даже забыла, что пора доить коров. Засмотрелась на праздничные сполохи. Мало радостей было в жизни бабы. А эта живинка, сделанная руками ребенка, согрела душу.

Незаметно приближался Новый год. И в семье давно уж не вспоминали о стариках Александра, живущих в городе. О них словно забыли дружно. И только сам художник помнил. Никто, кроме Александра, не знал, почему он так тщательно прятал некоторые свои работы. Но к празднику в доме мыли и чистили все. Стешка нечаянно наткнулась на них. Развернула из любопытства. И… Руки опустились. Без слов все поняла…

Вот Сережка у двери. Открыл настежь. Перед ним собака. Громадная, рыжая.

Пес непонимающе смотрит на лестничную площадку. Ну, зачем ему надо уходить, если ни он, ни мальчишка не хотят разлучаться. В глазах Сережки тоска и боль, стыд и одиночество. Пес смотрит на него, понимая беспомощность, виляет хвостом, прощая, лижет руку. Картина названа «Прощание с другом»… Стешка долго смотрела на нее, понимая, как много было недосказано.

А вот старик у окна. Очки на кончике носа держатся. Глаза в окно смотрят. Там, за пеленою дождя, еле различимы две фигуры. Мужчины и мальчишки. Они ушли в дождь из дома. Струи дождя стекают по стеклу окна. Капли на стеклах очков — дрожат. Картина названа «Когда плачут мужчины».

Стешка поняла, кого нарисовал Александр. Глаза старика слишком похожи на глаза художника. Только в отцовских — само страдание стынет. Страх перед будущим одиночеством, когда уже ничего не повернуть вспять.

На следующей — Сережка провожает в школу Любку. Расправляет ремень ранца на плече. Внимательно смотрит на дорогу, ведущую в деревню. Любка спокойна. Она знает, ее никто не обидит. Улыбка дочки смешит. «Счастливая пора»…

— А вот эта почему отдельно лежит? — Разворачивает картину На ней снова Сережка. На ступенях дома — в городе. Совсем один. Опущены плечи, голова. Рядом — дипломат. Из него краешек книжки. Сергей забыл обо всем. Он слишком одинок, очень несчастен. О чем он думал тогда? О чем вспоминал? Темно вокруг. Лишь тусклая лампочка в подъезде скупо освещает фигуру мальчишки. Где он заблудился в те минуты? — Разглядывает картину и слышит внезапное от дверей:

— Здравствуйте! Кто-нибудь есть в доме?

Стешка выглянула из спальни. Увидела старика. Незнакомого. И в то же время она где-то видела его лицо.

«Да вот только что, на картине!» — вспоминает баба.

— Здравствуйте! Входите! Я сейчас! — пошла переодеться. — Вы отец Саши?

— Я и есть! Узнали? Мы с ним похожи. Так все говорили! — улыбался человек, отойдя от порога.

— Раздевайтесь. В доме тепло. Проходите, — предложила Стешка.

— А Саша где?

— Он работает на природе! Рисует. Где теперь? Трудно сказать. Вечером придет — расскажет!

— Вот как? А я думал, он деревенской работой занят, — смутился старик.

— Всюду успевать приходится. И помогает! Не без того! Это он поначалу ничего не умел. Теперь — все в руках. Дрова рубит, сено косит. Надо — и свинью зарежет. И картошку посадить, убрать. Коня запрячь. Ничем не гнушается. Потому картины у него пошли правдивые. Покупают их люди охотнее.

— Это хорошо, что он себя нашел!

— Пойдемте, посмотрите, как живем! — позвала гостя за собой, провела по комнатам.

— А это что?

— Русская печь!

— Никогда не видел! Зато слышал много! — заглянул на лежанку. Улыбнулся торжественно: — Сергей говорил, что здесь он сказки слушает.

— И не только Сержик! У нас трое детей!

— Я знаю! Слышал. Наверное, вы самые счастливые люди на земле! У вас много детей! Все — ваша радость.

— Кто знает, какими будут? Хочется, чтоб жили светло, — привела на кухню. И, усадив за стол, предложила поесть.

— Как вас зовут? — спросила гостя.

— А разве Александр не говорил?

— Он называет вас отцом. Имени, отчества не сказал.

— Отцом? Спасибо вам, Стеша! Я думал, после его последнего приезда он забудет это слово, — невесело усмехнулся человек. — Иван Степанович я! Так меня зовут. Ну а вы что же, одна в доме? Слышал, семья у вас большая!