«Предположим, мы все - «страусы» из «вольеры». Предположим, мы об этом не знаем - Межпланзап вживил в наши повернутые мозги ограничитель памяти. Вот чем можно объяснить нашу неспособность действовать коллективно. Вот почему мы не в состоянии хотя бы толком объясниться друг с другом. Безумцы способны учиться, но не могут действовать сообща - разве что как толпа. Но поведение толпы не что иное, как массовое безумие.

Итак, мы участвуем в эксперименте. Вот то, что мы так хотели выяснить. Этим, возможно, объясняется и татуировка на моей правой ноге.

Но все мои догадки, к сожалению, основаны на единственном малоубедительном факте - отсутствии Книги Спектовского у Рассела.

А может, она у него в комнате? Ну, конечно. Где же ей быть, черт бы ее побрал!»

Он вышел из нозера и через десять минут остановился на крыльце общежития. На том самом крыльце, где умерла Сьюзи. Напротив того, где погибли Берт Кеслер и Тони Дункельвельт.

«Надо их похоронить.
– Эта мысль заставила Белснора поежиться.
– Но прежде я взгляну на вещи Рассела».

Дверь оказалась заперта.

Среди всякой всячины, которую Белснор накапливал без разбору, как сорока блестящие безделушки, нашлась монтировка. С ее помощью он взломал дверь.

В комнате на виду, на незастеленной кровати, лежали бумажник и документы Рассела. Направление на работу и все остальное, вплоть до свидетельства о рождении. Едва ли они были оставлены здесь намеренно, очевидно, причина тому - переполох из-за гибели Сьюзи… Либо Рассел, как и любой пациент «вольеры», не привык носить документы при себе.

В дверном проеме появился доктор Бабл.

–  Я… я не могу найти миссис Рокингэм!
– произнес он с панической ноткой в голосе.

–  А в зале совещаний смотрели? В буфете?

s «Она могла пойти на прогулку», - солгал себе Белснор. Роберта Рокингэм едва передвигалась, шагу не могла ступить без трости.

–  Пойдем, поищем вместе, - буркнул он.

Они торопливо спустились с крыльца и некоторое время ходили по поселку. Наконец Белснор остановился, осознав, что их поиски совершенно бессистемны.

–  Надо подумать, - сказал он, тяжело дыша.

–  Погодите.

«Господи, куда же она подевалась?»

–  Такая славная старушка, - воскликнул он в отчаянии.
– Мухи не обидит. Черт бы их побрал, кто бы они ни были!

Бабл мрачно кивнул.

Она читала. Услышав шум, подняла глаза и увидела в дверях своей опрятной квартирки незнакомого мужчину.

–  Да?
– Она вежливо опустила миниатюрный проектор.
– Вы новый житель нашего поселка? Кажется, раньше я вас не встречала.

–  Вы правы, миссис Рокингэм, - раздался в ответ добрый, очень приятный голос. На незнакомце были кожаная форма и огромные кожаные перчатки. Казалось, от его головы исходит сияние… а может, у Роберты просто запотели очки. В одном она была уверена: его коротко подстриженные волосы слегка отсвечивают.

«Какое симпатичное лицо, - сказала она себе.

–  Такое вдохновенное, как будто он задумал и совершил немало добрых дел».

–  Не желаете ли бурбона с водой?
– предложила Роберта, имевшая привычку немножко выпивать после обеда, - это облегчало постоянную боль в ногах. Сегодня можно было пропустить рюмочку «Старой Вороны» и пораньше.

–  Спасибо.
– Высокий и стройный незнакомец не шагнул через порог, - казалось, сзади его что-то удерживает, а скоро и вовсе потащит обратно.

«А может, это та самая Ипостась, о которой говорят верующие нашей общины?»

Она напрягла зрение, но пыль (или что-то иное) на очках размывала его черты.

–  Голубчик, не могли бы вы сами за собой поухаживать? Вон там, в верхнем ящике тумбочки у кровати, бутылочка «Старой Вороны» и стакан. Вот только содовой нет и льда. Что если просто с питьевой водой из бутылки?

–  Годится.
– Гость пружинистым шагом приблизился к столу. Роберта заметила на нем ботфорты и подумала: «Какой красивый мундир!»

Как вас зовут?

–  Сержант Эли Николе.
– Он выдвинул ящик, достал бурбон и два стакана.
– Вашу колонию упраздняют. Мне поручено отправить вас домой. С самого начала нам было известно, что автоматический передатчик на спутнике неисправен.

Сердце старой женщины наполнилось радостью.

–  Значит, все кончилось?

–  Все кончилось.
– Сержант, улыбаясь, наполнил стаканы, протянул один Роберте, а с другим уселся перед ней в кресло.