— Хорошо, но как это поможет?

— В освободившееся место нужно поместить его… мозг Хорошева.

— Что? Я вас не поняла.

— Мозг. Вы должны аккуратно изъять мозг Григория и поместить его в раствор криопротекторов. Это необходимо для того, чтобы при замораживании не началось формирование внутриклеточного льда или обезвоживание. У вас на корабле имеется запас глицерина и сахарозы, их вполне можно использовать для этих целей. Для этого нужно…

Хорошо, что Нам Ли его поняла. Хорошо, что не стала спорить. А просто взяла и сделала не самую простую операцию на черепе в условиях невесомости. С помощью шуруповерта и электропилы. Через три с половиной часа мозг Григория Хорошева, человека, который боролся со смертью даже после нее, заключенный в стальную оболочку зонда, управляемого компанией «Норд», покинул корабль, чтобы два долгих года провести в полярном кратере, в одиночестве и холоде межзвездного пространства.

В зал входили люди, облеченные силой и властью. После того, как прибыл последний член Совета, Митякис взял слово. Он говорил о нецелевом расходовании и безумных рисках. О подрыве авторитета компании по причине «детских игрищ». О недофинансировании строительных проектов, благодаря которым компания до недавнего времени успешно развивалась. О громоздкой и нелепой системе спасения…

Рахат внимательно наблюдал за членами Совета и с огорчением видел, что слушают они внимательно, кивают.

Ему казалось, Торгвальд выглядит как-то сонно, точно его нисколько не волнует происходящее.

— Сначала эти спасательные кулоны. Умирая, человек ломает кулон, тот отправляет сигнал, а мы его спасаем. Даже на слух — какая-то ерунда. Потом чипизация клиента.

— Прогресс, — негромко вставил Торгвальд. — Ведь клиент может и не успеть отправить сигнал сам. Смерть часто оказывается внезапной.

— Но прибыли растут медленнее расходов!

— Вы просто не умеете работать на перспективу, над интересными задачами, над удивительнейшими вещами, над будущим, — холодно проговорил Торгвальд.

— Моя задача в другом, — ответил Митякис. — Продолжим…

После того, как он закончил, Рахат отсчитал от десяти до нуля и, зажмурившись, как перед прыжком в прорубь, поднял руку. Был еще шанс убедить Совет…

— Можно сказать?

Ему позволили.

Руки, сжимающие планшет, тряслись, как у последнего пьяницы.

— Программа-футуролог «К-прогноз», — начал Рахат. — Вероятность полного совпадения — семьдесят четыре процента. Вчера вышел патч, увеличивший дальность прогнозов на два года… Согласно программе, в 2032 году человечество откажется от денег, заменив этот эквивалент рейтингами. Под рейтингом понимается влияние на человечество совокупности всех действий какого-либо индивидуума. У Григория Хорошева, согласно расчетам, рейтинг будет огромен, около четырех тысяч единиц. Если перевести это в современные деньги, он без труда сможет оплатить компании все ее сегодняшние затраты. Соответственно вырастет и рейтинг компании. Это все.

Он замолчал, огорченный краткостью своего выступления.

«Наверное, не успел убедить».

Молчал и Совет.

— Выгодное вложение, — негромко произнес Торгвальд, не теряя сонного вида. — Кстати, хорошая новость, Рахат. Наконец-то полезные человечеству люди будут достойно вознаграждаться.

— Что за нелепица, — громко сказал Митякис.

— Вы не видите перспектив, — холодно парировал Торгвальд. Он словно бы стряхнул с себя сонливость.

— Дело не в…

— И никогда не видели дальше собственного носа. Ну а чтобы предложить Совету что-то более близкое и весомое, скажу, что два часа назад я дал задание экономистам рассчитать эффект рекламной кампании, а та шумиха, которая вот-вот начнется, когда наши пионерские действия осветят все мировые СМИ, — это она и есть, прибыли компании возрастут в два с половиной раза. Это только долгосрочные, а в течение ближайшего года — десятикратно. Не понимаю, что здесь еще можно обсуждать. Нам представился блестящий шанс, и было бы глупо его упустить.

Торгвальд посмотрел на Митякиса и усмехнулся.

Рахат, как всегда, не вышел из здания сразу, а задержался у стойки ресепшена. И с радостью отметил, что Кармель улыбается ему намного теплее, чем Олжасу.

— До завтра, — сказал он.

— До завтра. Ты теперь герой!

— Я и вчера им был, — сказал Рахат и торопливо отошел. Торопливо от того, что, кажется, переборщил.

Он шел к гостинице и думал обо всем, что случилось за день. О битве, не менее славной, чем тогда, на берегах Амазонки. О своем новом союзнике и будущей карьере. О нажитом опасном враге и улыбке Кармель. И о том, как изменился его личный счет.

Приходин старательно глядел в иллюминатор. Когда из-за облаков не видно землю, это особенно скучно, но летел он впервые и хотел впечатлений. Тряхнуло неожиданно и сильно, из-под крыла ударила густая черная струя. Кто-то закричал, крик подхватили. Часто вздрагивая, будто смертельно раненный, но еще живой организм, самолет заваливался набок. В желудке вспыхнула морозная пустота. За стеклом иллюминатора стремительно поднималась стена облаков, нарастал отовсюду вибрирующий свист. Приходин увидел тугое багровое пламя, жадно охватившее турбину.