— Ну как, Япония еще не показалась? — спросил я брата.

— Я стану капитаном, — громко сопя над лункой, ответил Юрик, — и приплыву к Сумико на своем корабле.

— Думаешь, так просто через границу?.. — спросил я и провел борозду ребром ладони между ним и Сумико.

— На корабле будут пушки и пулеметы, — выпалил Юрик. — Тр-р-р… Ба-бах!.. — Его руки начали хватать мокрый песок из лунки и швырять в нас.

— А границу будет охранять Ивао! — закричал я, прикрываясь альбомом.

Это поставило брата в тупик. Он поднял руку с грушкой сырого песка и замер, наморщив лоб. Песок осыпался, и я увидел в руке у Юрика гранату. Ржавую японскую гранату сжимал Юрик пальцами, похожими на соевые стручки.

Я попятился назад, прикрываясь альбомом. Надо было кинуться к Юрику, отнять у него, гранату и выбросить в море. С японскими гранатами шутки плохи. По рассказам фронтовиков, они взрываются самым дурацким образом. А эта еще пролежала в песке столько… Однако я струсил. И Сумико была рядом, а я струсил. Видели бы ребята, как я отталкивался ногами, поднимая кучу песка. У меня внутри все отяжелело. А Сумико глядела на меня такими же глазами, как в тот раз, когда тонула. Она тоже испугалась, но сидела на месте. Только прикрылась рукой. Кожа сморщилась на ее плече и стала сизой.

— Юрик, — наконец выдавил я из себя, — не надо пугать…

Но он закатился смехом. Я видел маленький язычок в его горле. Юрик стал понарошку кидать в меня гранату.

Ивао шарил рядом со мной по песку. Он искал очки.

Нелепость пришла мне в голову: мы сейчас разлетимся на мелкие кусочки, а очки останутся. По очкам потом догадаются, что здесь были мы… Я повернул голову: неужели некого и на помощь позвать? Но помощь была рядом. Задыхающийся Кимура мелькнул мимо нас. Свои гэта он оставил на борозде, протоптанной в песке по моему почину. Хорошо, что Кимура бросил их. В этих деревянных колодках он мог опоздать… Юрик уж там, на гранате, сорвал какую-то проволочку — наверно, кольцо. И в это время Кимура схватил его за руку. Пальцы Юрика разжались. Кимура подхватил гранату и резко швырнул ее снизу в море. Сам сморщился, схватился за живот руками и присел.

Из воды, чуть дальше баржи, вырвался пенный столб. Взрыв слился с густым гудком японского парохода, который входил в порт.

Я уткнулся лицом в песок. В нос мне попала песчинка, и я чихнул. Корма баржи качалась на волне, поднятой взрывом. Баржа скрипела. Юрик задумчиво ковырял пальцем в носу.

— А ну, оставь нос! — закричал я ему и шлепнул по руке.

У брата наморщился подбородок. Сумико подползла к нему на коленях и прижала к себе. А сама исподлобья смотрела на круглые волны, что расходились по бухте.

— Дети, вы должны себя беречь, — сказал Кимура по-японски. Его рябинки темнели на лице, как свинцовая дробь. Он повторил свое изречение и по-русски, глядя сверху мне в глаза.

Ивао и Сумико давно уже знали, что я понимаю по-японски. Значит, они ему не говорили, что я понимаю по-ихнему.

— Кимура-сан, — сказала Сумико, — мы рыли туннель в Японию и нашли гранату.

У Кимуры застыло лицо, как у японской куклы. Он, видно, долго не понимал, но в конце концов улыбнулся, да так, будто у него болели зубы.

— Не надо туннель, — ответил он, вставая, — за нами пришел пароход. Вы не забыли, что мы уезжаем?.. Идемте.

Ивао сходил за гэта дяди. Он поставил их Кимуре под ноги. Тот всунул пальцы ног под полоски кожи.

— Может, мы поплывем на другом пароходе? — спросила Сумико, пересыпая песок из одной руки в другую.

— Мы плывем сегодня, — ответил Кимура и кивнул на рыбачьи фанзы. — Может быть, ты хочешь остаться с русскими, как эти наши голодранцы?

Мочки ушей Сумико налились кровью. Она вскочила и пошла к сетям, на ходу надевая легкое кимоно. Песчинки налипли на ее шоколадные икры.

Кимура двинулся за ней. Гэта пришлепывали по белым пяткам.

Ивао насадил очки на приплюснутый свой нос и показал мне рукой на мутное пятнышко за кормой баржи.

— Рыба, — сказал он и замахал в воздухе руками, будто плыл в ту сторону. — Собирай и кушай! — Он повернулся и побежал за своими, переваливаясь в песке.

Когда они скрылись за фанзами, Юрик захныкал.

— Перестань! — прикрикнул я на него и обследовал на коленях лунку. Там больше ничего не было, кроме стреляной гильзы и обломка панциря краба.

— Говорил, как на белом пароходе, а тут гранаты… — прогнусавил брат. — Я думал, она игрушечная.

— Такими делами не шутят, — сказал я.

— Виноват я, что ее тут зарыли? — оправдывался Юрик, набирая в кулак песку и выпуская его тоненькой струйкой.

— Ты, конечно, не виноват, — согласился я, но тут же сдвинул брови. — В следующий раз без меня не смей вертеть!.. Иначе будешь сидеть в своей корзине.

— Смотри, сколько рыбы оглоушило, — облегченно сказал Юрик, показывая на грязное пятно, где плавали словно бы клочки бумаги. — Люблю жареную рыбу.