Шрифт:
— Вы о чём? — я прикинулся непонимающим.
— О том, — ответил Александр Александрович. — Спасибо тебе.
— Пожалуйста, — сказал я, потому как понял, что притворяться больше нет смысла.
— Приходи, научу чеканить. Приходите вдвоём с Игорёшкой.
ЛЮБИМЫЙ УЧЕНИК
— Ты готов? — спросил я у Гриши.
Мой друг стоял посреди комнаты. Он закрыл глаза и мысленно, про себя повторил ещё раз всё, что ему предстояло совершить. В поте лица мы тренировались целую неделю. Должно получится, как задумали.
Гриша открыл глаза и кивнул мне:
— Я готов.
Волнуясь, я набрал номер телефона и услышал высокий петушиный голос Льва Семёновича.
— Я вас слушаю.
— Лев Семёнович, здравствуйте, дорогой, — крикнул я по-английски в трубку и махнул рукой Грише — мол, начинай.
Взмахивая руками, Гриша закружил по комнате. Он надул щёки и загудел, как самый настоящий самолёт.
— Простите, я не расслышал, — откликнулся Лев Семёнович. — С кем имею честь?
Мне пришлось кричать, потому что Гриша совершенно меня заглушал. Само собой, что кричал я на чистом английском языке.
— Это я, ваш ученик Роберт Полозов. Я в аэропорту. Вынужденная посадка. Как ваше здоровье?
— Это вы, Роберт? — Лев Семёнович был очень удивлён и спросил по-русски.
— Да-да, Роберт, — я не сдавался и шпарил по-английски. — Я лечу в Индию, на трассе — сильная облачность. Вынужденная посадка. Слышите, как гудят самолёты?
Последние слова я говорю по-русски. Это сигнал для моего друга. Гриша начинает гудеть, словно самолёт, идущий на посадку.
Чтобы гудеть по-настоящему, Гриша махал крыльями, то есть руками, и всё ниже и ниже наклонялся, пока, наконец, не распластался на ковре посреди комнаты и не затих.
— Слышу, слышу, мой дорогой, — радостно закричал старик. — У вас отличное произношение.
— Это ваша заслуга, Лев Семёнович, — воскликнул я. — Когда я говорю, все меня слушают. А когда я замолкаю, все спрашивают, кто меня так замечательно научил говорить по-английски. И я отвечаю — мой любимый учитель Лев Семёнович…
— Вы очень добры ко мне, мой мальчик…
Я слышу, как Лев Семёнович едва сдерживает слезы, — так взволновало учителя, что ему позвонил любимый ученик.
Я подал знак Грише. Мой друг вскочил на ноги, зажал двумя пальцами нос и занудливым, простуженным голосом, как диктор в аэропорту, объявил:
— Внимание, внимание! Объявляется посадка на рейс номер 1979…
— …Лев Семёнович, — поспешно прокричал я в трубку. — Мой рейс… Объявили посадку…
— Слышу, слышу, — ответил Лев Семёнович. — Как жаль, что нам не удалось побольше поговорить с вами, Роберт.
— Мне тоже, но я рад был услышать ваш голос. Обнимаю, будьте здоровы…
— Спасибо, мой дорогой. Гуд лак, май бой! (Удачи, мой мальчик!)
— Сенкью. Гуд лак, Лев Семёнович (Спасибо. Удачи, Лев Семёнович).
Гриша, объявив посадку, вновь превратился в самолёт и гудит так, что щёки у него побагровели. Когда я положил трубку на рычаг, Гриша сразу замолк.
— Как думаешь, поверил? — шёпотом, словно Лев Семёнович мог нас услышать, спросил я.
— Конечно, поверил, — у Гриши, как всегда, не было никаких сомнений. — Тут любой поверит. Я гудел, как настоящий самолёт. Да что там! Я гудел лучше настоящего самолёта.
Мне тоже показалось, что Лев Семёнович поверил. Как он обрадовался, услышав мой голос. Нет, не мой голос, а голос Роберта, своего любимого ученика.
— Интересное кино получается, — хмыкнул Гриша. — Сперва ты обманул старика, уверив его, что ни бум-бум не разбираешься в английском. А теперь второй раз обманул и шпарил по-английски, как взаправдашний англичанин. Честное слово, я ни словечка не понял.
— А ты что думаешь, что тот Роберт не шпарит по-английски лучше любого англичанина? — спросил я. — Ещё как шпарит. А сейчас я не обманывал Льва Семёновича. Роберт мог вполне ему позвонить. И вот я позвонил вместо Роберта и перекинулся парой словечек со старым учителем.
Меня всё время грызло сомнение. Разгадал Лев Семёнович мою хитрость или нет? Я решил так. Если сегодня вечером он позвонит, значит, разгадал.
Вечером я ждал, волнуясь, звонка. Лев Семёнович не позвонил. Значит, поверил, что с ним и вправду говорил любимый ученик.