Шрифт:
— Лучше всего писать от имени бывших учеников. — Гриша приосанился. — Пиши! "Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных конкурсов пианистов…"
— Погоди, — остановил я Гришу. — А я не знаю, есть ли у Валентины Михайловны ученики-лауреаты Международных конкурсов?
— Это не важно, — махнул рукой Гриша. — Но все заявления так пишутся… "Мы, нижеподписавшиеся чемпионы мира, Европы и Олимпийских игр" и тому подобное…
— А если у человека нет знаменитых учеников, значит, и квартиры ему нельзя дать? — сердито спросил я.
— Ну до чего вы, вундеркинды, тёмные люди, — вскипел Гриша. — Я же тебе сто раз объяснял: заявления так пишутся. Не хочешь, пиши сам…
Нет, без Гриши я бы не справился. После долгих споров мы начали так:
"Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных и Всесоюзных конкурсов пианистов, а также будущие лауреаты этих конкурсов, обращаемся к Вам с убедительной просьбой…"
А дальше шло более правдоподобное, в общем, то, о чём мне рассказала Юля.
Когда заявление было окончено, Гриша восхитился:
— Отличная работа! А что тебе не нравится?
Я и вправду сидел мрачный.
— А где мы возьмём подписи?
— Ты что, не знаешь ни одного знаменитого пианиста? — спросил Гриша.
— Знаю, — ответил я. — Но не хочу врать…
— Ладно, — ответил Гриша. — Заявление возьми, и попробуем попасть на приём к председателю райисполкома.
— А это трудно?
— Спрашиваешь, — фыркнул Гриша. — Но ничего невозможного нет…
УКРОТИТЕЛЬ ТИГРОВ
Со школьными сумками через плечо мы двигались по длинному коридору. Гриша вертел головой по сторонам, отыскивая нужную дверь, и давал мне последние наставления.
— Значит, договорились? Ты будешь только кивать головой, а говорить буду я…
— А вдруг он подумает, что я немой? — не выдержал я.
— Ты прав, — подумав, согласился Гриша. — Можешь иногда сказать: "Да", "Хорошо", но не больше, понял? Всё остальное предоставь мне.
Я кивнул, входя в роль. Гриша подмигнул мне, мол, отлично.
Мы вошли в небольшую комнату, где слева и справа были двери. Не мешкая, Гриша направился к левой двери, на которой было написано: "Председатель райисполкома". Я брёл следом за другом.
Тётя в брюках, которая стучала на машинке, приподнялась:
— Вы куда?
Тогда Гриша выставил меня вперёд и очаровательно улыбнулся:
— К папе. Забыл, понимаете, ключ и не может попасть домой.
Я вздрогнул от такой неожиданной лжи, но, как было договорено, кивнул и сказал:
— Да.
— Проходите, — разрешила тётя.
По её лицу было видно, что она нам ни капельки не поверила, но просто не знала, как поступить.
Гриша торопливо открыл дверь и подтолкнул меня, но впереди оказалась ещё одна дверь, которую я уже открыл сам и замер на пороге.
У распахнутого настежь окна спиной к нам человек в белой рубашке делал приседания с гантелями в руках.
Гриша ввалился сразу же за мной и хлопнул дверью.
Человек обернулся и с нескрываемым удивлением посмотрел на нас. Потом, не торопясь, закрыл окно, сунул гантели в ящик письменного стола, надел пиджак, повязал галстук и тогда только спросил:
— Вы ко мне?
Гриша недоверчиво глядел на человека — совсем не похож на председателя райисполкома, слишком молодой да ещё гантелями размахивает, как мальчишка.
— Как вы считаете, лауреаты Международных конкурсов прославляют нашу страну? — начал издалека Гриша.
— Считаю, что прославляют, — улыбнулся председатель. — Но нельзя ли ближе к делу?
— Можно, — сказал Гриша. — Так почему же вы не даёте квартиру талантливому педагогу, воспитателю будущих лауреатов?
— Кому конкретно?
Гриша повернулся ко мне за помощью. Я вытащил из сумки сложенный вдвое лист бумаги и протянул его председателю. Тот внимательно прочитал наше заявление, сделал на календаре какую-то запись и вновь поглядел на нас:
— А вы, как я понимаю, будущие лауреаты, наша надежда и слава?
Грише очень хотелось приврать, что он будущий лауреат, но при мне постеснялся. Я видел, как мучительно он боролся сам с собой. На этот раз верх взяла честность.
— Я, к сожалению, нет, — вздохнул Гриша. — А вот он — будущий лауреат, наша надежда и слава.