Поднятая взрывом гранаты пыль как-то очень быстро опадает. Наступает тишина. Ник тупо смотрит на россыпь тусклых гильз у своих ног, потом переводит взгляд туда, откуда стреляли бойцы Аслана. Он видит четыре пятна на припорошенной охряной пылью траве и мелькающую вдалеке, возле ворот, фигурку.

– Один ушел, блин!
– как сквозь вату доносится до него голос Хала.
– Заложит. Сматываться надо отсюдова, по-бырому…

Убитых они хоронят у забора, с внутренней стороны.

– Всё же они тоже люди, - говорит Эн.

Она помогает Нику и Халу рыть братскую могилу. Юсупов возится с тягачом, гоняя двигатель на разных режимах, проверяя электросистему и ходовую.

Потом, уже в сумерках, мужчины грузят оружие и боеприпасы, а Эн с Камилом, который совершенно не пострадал от пуль аковцев, сидят «на стрёме», чтобы люди Аслана не застали их врасплох. Погрузка занимает несколько часов - двести автоматов сваливают в длинные зеленые ящики, которыми забивают почти весь десантный отсек «маталыги». Две бочки с соляркой, запасной аккумулятор, ремкомплект, канистры с маслом, комплекты обмундирования, обувь, сумки с гранатами, ОЗК - все немаленькое пространство отсека забито, что называется, под завязку.

Хал приносит последний тюк с формой.

– Как ныне сбирает все вещи Олег, - глядя на него, шутит Юсупов.

– Какой Олег, блин?
– не понимает Хал.
– Меня зовут Дамир.

– Олег конефоб.

– Коне… кто?!

Ник беззвучно трясется от смеха, догадавшись, что послышалось парню.

– Зря вы так, - укоризненно говорит Юсупову Эн.

Хал сбрасывает на землю тюк, набычившись, идет на инженера, сжав кулаки.

– Чё ты сказал, блин?
– цедит он сквозь зубы.

Юсупов хватает гаечный ключ на тридцать два, бледнеет.

Ник срывается с места и бежит к ним.

– Стоять, мужики! Перестаньте!

– Пошел ты, - не глядя на него, кидает Хал и кричит Юсупову: - Ну чё, Очки! Зассал смахнуться? Брось ключ!

– Эта… убью, гаденыш!
– сипит тот и замахивается.

Эн бросается между ними.

– Не смейте! Нам же всем вместе надо быть, вы что, не понимаете?
– в отчаянии она срывается на крик.
– Дураки! Камил!

Пес лает, рычит, встопорщив шерсть. Ник отталкивает Хала от Юсупова. Звенит выбитый из руки инженера гаечный ключ.

– Умные вы все, да?
– Хал смотрит на свои запыленные ботинки.
– Командиры все… А я не командир, блин! Но еще раз кто пошутит, в пятачину заряжу, грести-скрести. Поняли?

И зацепив тюк с формой, он волоком утаскивает его к тягачу.

Ник приносит две последние коробки с лентами для пулемета ПКТ, перебрать и опробовать который так и не дошли руки, вручает их Халу.

– Тяжелые, блин, - распихивая коробки между ящиками, бурчит татарин.

– Тяжело в учении - легко в бою, - невпопад брякает Ник.

Он очень устал, и усталость эта не физическая, а скорее нервная, психологическая. Скоротечный бой, сумевший уйти аковец, конец беспечной жизни и увлекательной эпопеи с реанимацией тягача, ссора Юсупова с Халом. Теперь впереди - неизвестность, позади - майор Асланов со своими отморозками. Партизанская война, о которой столько говорено, становится реальностью помимо их воли.

– Ну, все готово?
– спрашивает из темноты Юсупов.

Ник кивает, спохватившись, что инженер его не видит, произносит:

– Вроде да. Осталось только аутодафе, вернее - костер тщеславия…

Они разбредаются по казармам. У Ника в одной руке факел, в другой - канистра с керосином. Поливая пол, стены, кровати, тумбочки, он морщился от резкого запаха и всё думает, всё сомневается: правильно ли это, надо ли сжигать училище?

С одной стороны, надо - люди Аслана придут сюда, и все достанется им, и оружие, и техника из запертых боксов. Если там действительно танки, это будет настоящая катастрофа.

А с другой - ну кончатся же когда-нибудь эти мрак и дикость, восстановится нормальная жизнь, появится власть, наведет порядок, и в училище снова придут курсанты…

Осознав, что он по-прежнему ждет чуда, ждет, что кто-то сильный и мудрый во главе суровых и справедливых придет откуда-то и все наладит, настроит, вернет жизнь в старое русло, Ник вслух ругается самыми черными словами, какие знает, швыряет факел в лужу керосина, разлитого по «взлётке».

– Никто не придет!
– говорит он, перешагивает разгорающееся пламя и идет к двери.