– Доить нас будут постоянно. Под боком же, рядышком, блин.

Пропустив мимо ушей очередной Халовский аргумент в копилку его же теории «крышевания», Ник спрашивает:

– Ну чего, идем обратно?

– Ни фига! Надо все до конца разузнать, блин.

На восточной стороне неба появляется светло-серая полоса. Буквально на глазах она расширяется, бледнеет, по краям ее плывут зеленоватые облачные клочья. Ник облегченно вздыхает - ночь заканчивается, наступает утро. Тьма вокруг чуть-чуть, едва заметно, линяет, превращаясь в еще пока густые сумерки.

– Хал, а тебе не кажется, что мы ерундой занимаемся?
– в сотый, наверное, раз споткнувшись и здорово ударившись коленом, сквозь стиснутые зубы спрашивает Ник.
– Что за нахрен? Ну, вон, дошли они уже до Кремля. Там и есть база. Что ты хотел выяснить-то этой слежкой?

– Фиг знает, - пожимает плечами Хал. Выглядит он смущенным и озадаченным.
– Ладно, айда обратно.

– Ну уж нет.
– Ник потирает ушибленное колено, выпрямляется и машет в сторону белой Спасской башни, украшенной часами.
– Я к ним пойду. Пить охота, да и мужики наши там, Семен…

– Как хочешь. А я в Цирк, блин. Еще пару часов покемарю. Давай, пока!

– Пока!
– чувствуя досаду, откликается Ник.

В небе, на восточной стороне, розовеют облака. Они становятся похожи на куски зефира, обмакнутого в малиновый сироп. Подумав, что закат - это красиво, но рассвет в сто раз красивее, Ник двигается через густо заросший шиповником пустырь возле бывшей станции метро «Кремлевская», но не успевает сделать и пары шагов вверх по склону в сторону площади, как слышит отчаянный, полный боли и ужаса, женский крик. Кричат там, за высокой стеной, где, по идее, как раз находятся те, кто должен приложить все усилия, чтобы подобных криков не было.

– Слышал, слышал?!
– не успевший далеко уйти Хал подбегает к Нику, тяжело дыша.
– Чё это? Помнишь, мы вечером шли, блин. Тоже так же кричали. И тоже тут где-то.

– Не знаю, - медленно произносит Ник.
– Может, случайность? Ударился кто-нибудь, или…

Договорить, что «или» он не успевает. В сером проеме ворот появляются темные человеческие силуэты.

– Ложись!
– Хал дергает Ника за полу куртки.
– Чё встал столбом?

– Тут колючки…

– Потерпишь, блин. Смотри!

Вереница людей - Ник теперь хорошо видит, что это мужики из общины - вместе с автоматчиками Асланова проходят мимо стены и останавливаются на краю вала.

– Построились, - долетает до друзей голос майора.
– На колени. Все на колени. Живее!

– Ты что творишь-то?
– удивленно спрашивает кто-то из общинников.

– На колени!
– рявкает Асланов.
– Иначе стреляем!

И начинается какая-то возня, топот, на фоне темно-синего утреннего неба мелькает несколько раз топор, слышатся мерзкие, чавкающие звуки ударов, короткие вопли, стоны…

– Что там такое? Что?
– шепчет Ник, сжимая в кулаке колючие ветки. Шепчет, хотя на самом деле он уже все понял и задает этот вопрос скорее с надеждой на чудо - вдруг он ошибся, вдруг всему, происходящему на валу старой крепости, найдется какое-то простое и понятное объяснение.

Наступившая тишина взрывается криками и руганью. Слышится частый топот, серая тень мелькает на открытом пространстве между памятником Мусе Джалилю и зеленой стеной шиповника.

– Один сорвался!
– возбужденно говорит Хал.
– Сюда бежит, блин!

Автоматная очередь вспарывает рассветный сумрак. Пули цокают по заросшим булыжникам, возле ворот Спасской башни звенят гильзы.

– Патроны береги, сука!
– орет там кто-то.
– Аслан башку оторвет!

Беглец, тяжело дыша, вламывается в шиповник - трещат ветки. Сделав несколько шагов, человек останавливается и грузно падает на землю в двух шагах от убежища Ника и Хала.

– Эй!
– тихо зовет неизвестного Ник.
– Живой? Ты кто?

В ответ раздается приглушенный стон.

– Живой, блин, - констатирует Хал и на четвереньках ползет вперед.

У ворот гремит голос майора. Теперь Асланов говорит уже совсем с другими интонациями:

– Черти, вашу мать! Упустили? В нарядах сгною! Чего стоим, зенки пялим? Догнать! Бегом! Бегом, я сказал! И без шума, патроны экономим! За каждый нецелевой выстрел на день жратвы лишу! Всё, пошли, пошли!

Приподняв голову, Ник видит, как пятеро или шестеро автоматчиков мчатся через площадь по следам беглеца. И в ту же секунду Хал тихо ахает и зовет его: