Стоявший у правого стремени Тахир ненавидяще пробормотал что-то на фарси.

Медленно, по-человечески спешившись, нерегиль подошел под самую морду аль-Мамунова гнедого. С трудом подняв руку, размотал покрытый кровавой моросью платок над губами:

– Я знаю про левый фланг, - и закашлялся, прикрывая рот рукой в бурой от крови перчатке.

– Воистину, пришли последние времена!
– взорвался Тахир.
– Ты знаешь, но стоишь и ничего не делаешь!

Тяжело дыша и морщась, Тарик снял шлем вместе с головным платком:

– Мы их отжали. Я выведу гвардию из боя, и мы займемся левым флангом.

– Горе тебе!
– парса аж трясло.
– Сражение идет у рва основного лагеря! О мой халиф! Позволь мне взять моих воинов и пойти на момощь Хаджаджу ибн Умару!

Там... Нум.

Глядя аль-Мамуну прямо в глаза, нерегиль молча кивнул - знаю.

– Мы не можем стоять и ничего не предпринимать!

Сглотнув, Тарик глухо ответил:

– У нас нет резервов, Тахир. Нам некого туда перебросить, пока Движущаяся гвадия не выйдет из боя.

– У меня пять тысяч отборной пехоты и две тысячи джунгарской конницы!

Нерегиль отчаянно замотал взъерошенной мокрой головой:

– Тахир! Посмотри туда!

И ткнул пальцем в центральные порядки карматов:

– Там тридцать - тридцать тысяч конницы! Они только и ждут, чтобы мы ослабили центр! Ты отведешь людей, они атакуют - и что?!..

– Там гибнут наши люди, наши женщины - а я должен стоять?! Вспомни, что карматы сделали с харимом Харсамы ибн Айяна!

– Ибн аль-Хусайн говорит дело, Тарик, - жестко сказал халиф.

В ответ нерегиль медленно, как во сне, поднял руку и положил ее на двойные широкие поводья халифского гнедого. Начавший что-то говорить Тахир поперхнулся и застыл с открытым ртом.

– Я... никогда еще никого так не просил, - тихо проговорил нерегиль.

Аль-Мамун завороженно смотрел на стискивавшую сафьяновые ленты руку в кожаной перчатке. Берясь за поводья, ашшариты давали понять, что униженно умоляют выполнить их просьбу.

– Прошу тебя, - почти прошептал Тарик, смотря куда-то в траву под ногами.
– Я прошу тебя, Абдаллах. Не делай этого. Подожди.

– Ххорошо, - выдавил из себя аль-Мамун.
– Я подожду. Но недолго.

Тарик молча кивнул, развернулся и пошел к своему коню.

– Эта самоуверенная тварь погубит нас, о мой халиф, - горько сказал Тахир.

– Вестовой!
– раздался крик от подножия холма.
– Известия от левого крыла и Хаджаджа ибн Умара!..

Сумеречница придирчиво осмотрела шнуровку наруча - плотно ли затянуты ремешки. Госпожа Нум покосилась на Абида и слабо улыбнулась.

Говорить им было не о чем. Да и зубы стучали.

Гребни ближайших холмов тонули в желтом облаке - пылили крутящиеся в поединках всадники, далекий рев и звон железа накатывали волнами с порывами ветра.

Пощупав дрожащими пальцами головной платок, госпожа подняла и надвинула остроконечный шлем с красной обвязкой. Зазвенели кольца мигфара - защищавший шею воина кольчужный койф оказался девушке велик и свисал чуть ли не до лопаток.

– Дайте мне меч!
– ломающимся голосом потребовала госпожа.

Княгиня Тамийа - она как раз подвязывала рукава длинной белой лентой - вскинула острое лицо:

– Зачем тебе меч, Нум?

– Не хочу быть безоружной!
– топнула госпожа ножкой в новом сапожке.

– Сумеешь ударить?
– усмехнулась сумеречница.

Нум коротко кивнула - и сглотнула, серея от страха.

Ей передали короткий удобный меч. Абид сильнее вцепился в древко копья.

Рев нарастал.

– Пора, - встряхнула роскошной гривой Тамийа-химэ.

Обе они - княгиня и госпожа - полезли на хадбанов.

– Вперед, во имя Всевышнего!
– вскрикнула Нум - хрипловато и не очень громко.

Остальные сумеречницы - тоже верхами - двинулись следом за предводительницами. Длинные изогнутые лезвия их странных копий качались у самых копыт.

Абид вел в поводу хадбана госпожи Нум и боялся. Поднял глаза, посмотрел на нее - госпожа снова бледно улыбнулась. Тоже боится.