Рафферти втащил Хелен в холл, оставив за дверью яркий, солнечный зимний свет, окутав обоих теплом и темнотой. Прижал к стене, засунул руки под тяжелую шубу, обхватил талию и решительно привлек к себе, к напряженному до ломоты в мышцах телу, желая напугать недотрогу до полусмерти, желая овладеть ею, желая тысячу несовместимых вещей.

Хелен молча смотрела на Рафферти, а затем, поскольку он не торопился поцеловать ее, встала на цыпочки и прильнула к нему губами – и сладкими, и застенчивыми, и очень дерзкими.

– Давай, тигр, – прошептала она ему в рот. – Чего ты испугался?

– Тебя, Хелен. Только тебя.

Рафферти пугал ее. По-другому и не скажешь. Тем, как жадно поглядывал сверху вниз в темном холле, настолько тесно прижавшись, что она явно ощущала напряжение вперемешку с возбуждением в высоком мускулистом теле. Безрассудством и гневом на обычно невозмутимом лице. Взрывом эмоций. И, самое главное, тем, что зеркально отражал ее собственное состояние.

Но еще больше ужасала мысль об исчезновении Джеймса, ведь Хелен только-только открыла для себя все эти захватывающие чувства. Страшило, что после его неизбежного ухода ей уже никогда не испытать подобного. «У меня хватит смелости пойти на риск».

– Рафферти, – решительно начала прокурорша, но он приложил длинные пальцы к ее губам.

– Нет, – с явным отчаянием выдохнул Джеймс. – Слишком заманчиво взять тебя, Хелен. Я всего лишь человек.

– А я-то думала, ты призрак, – сумела произнести она, – или зомби.

– Черт побери.

Рафферти погрузил руку в гриву ниспадающих волос и нетерпеливо впился в соблазнительный рот.

Хелен закрыла глаза и оперлась спиной на стену, наслаждаясь бешеным напором, жадными требовательными губами, вкушающими и пожирающими с таким нетерпением, словно Рафферти одержим ею. Хелен тоже хотелось как-то проявить себя, но он был слишком сильным, чтобы перехватить инициативу, поэтому оставалось только покориться и жаждать все большего, большего и большего…

Рафферти прервал поцелуй, тяжело дыша. В мягкую колыбель женских бедер уперлась мощь неистового вожделения. На этот раз он наверняка не сможет устоять или сможет? Мисс Эмерсон слишком долго грезила о настоящем мужчине. Она устала мечтать.

– Хелен, – с тоской проскрежетал Джеймс.

Она обхватила ладонями такое дорогое и измученное лицо.

– Я хочу тебя, Рафферти. Я ждала тебя всю жизнь. Не отвергай меня.

Он застонал, уткнулся лбом в стену рядом с ней, сотрясаясь всем телом, но отчаянно продолжал бороться… бороться с Хелен, бороться с собой. А потом с приглушенным проклятьем стиснул ее плечи, столкнул тяжелую шубу и сбросил на пол. Засунул пальцы под лямки бархатного платья и потянул их вниз, внезапно обнажая искусительницу до пояса. В сумрачном холле Хелен едва не запаниковала.

– Пытаешься запугать меня, Рафферти? – прошептала она, невольно прикрываясь руками. – Ничего не выйдет.

– Да где уж мне, – пробормотал он.

Стащил наряд по узким бедрам к лодыжкам, и на Хелен остались только практичные белые хлопковые трусики и светлые шелковые чулки, сползшие до колен.

Рафферти сгреб ее в объятья и рванул к себе, она обвила его ногами, ухватившись за широкие плечи, он снова горячо и неистово поцеловал ее, сдавливая тонкую талию, сминая, прижимая… Хелен всем своим существом ощущала его жар и твердость.

Все-таки исступленный напор немного пугал. Она смутно осознавала, что должна держать себя в руках, но ничего не получалось. Хотелось упиваться давлением мужского тела, прикосновением оголенной груди к могучему обнаженному торсу. Хотелось упасть в огромную пустую кровать и сполна получить все то, чего она ждала двадцать девять лет. Рафферти оказался нужным мужчиной в нужном месте и в нужное время, даже если упрямо отрицал очевидное.

Хелен льнула к нему все теснее, лихорадочно тиская плечи под шерстяным пиджаком. А потом он прервал поцелуй, подхватил ее и внес в квартиру. Она закрыла глаза, надеясь очутиться в спальне.

Вместо этого Рафферти бесцеремонно сбросил ее на диван, не предпринимая попыток нырнуть за ней на просторные подушки.

Полуголая, Хелен чувствовала себя уязвимой – такой она никогда раньше не представала перед мужчиной – и, затаив дыхание, выжидающе таращилась на Джеймса.

Рафферти стоял, как скала: галстук по-прежнему на месте, лицо напряженное и мрачное, грудь учащенно вздымается.

– Хелен, не стоит этого делать, – жестко и зло процедил он. – Тебе это прекрасно известно.