Шрифт:
Рука его скользнула в то сокровенное место, о котором знал он один, и скоро Саманта позабыла о своих горестях. Они были вместе.
Она шептала его имя, и пальцы его подводили ее все ближе и ближе к самому краю. Ее тело вдруг напряглось, и ночь рассыпалась миллионом сверкающих звезд.
Макс взял ее лицо в свои ладони.
— Однажды я уже говорил тебе, что ты моя. — Он проник в нее, и она ахнула, ощутив ни с чем не сравнимое наслаждение. — И это никогда не изменится.
Она отдавалась, предоставляя ему полную власть над своим телом и своими чувствами. Они стали одной плотью, как и должны были стать, как это им предназначил Господь.
Она с любовью принимала каждое его движение, каждое слово и проявление ласки, пока страсть в ней не начала разгораться снова. Вздохи наслаждения вырывались из ее груди, и она все крепче впивалась ногтями в напрягшиеся мышцы его спины.
И когда, наконец, наступило освобождение, она произнесла его имя, зарыдав от мысли, что вместе они — в последний раз.
Глава двадцать вторая
Холодным утром Саманта сидела на крыльце, держа в руках чашку крепкого кофе и глядя невидящими глазами на протянувшиеся на север вдоль долины горы. Прошло уже два дня с тех пор, как уехал Макс. Он оседлал своего коня и выехал, прежде чем поднялось солнце, раньше, чем она пробудилась от их совместного сна на сене в сарае.
Воспоминания о последней ночи, которую они провели вместе, были все еще свежи в памяти и согревали ее тело, когда она снова и снова вызывала их. Она спрашивала себя: хватит ли этих воспоминаний на всю жизнь. Это было все, что осталось у нее от Макса, — эти воспоминания да брошь его бабушки.
Она посмотрела вниз и прижала золотую брошь к сердцу. Макс никогда не забудет ее. Каждый день она с тоской ощущала, что жизнь ее проходит без него.
Саманта мучительно старалась жить как прежде. Улыбаясь, когда это было необходимо, работала в школе, словно за последний месяц ничего особенного с ней не произошло. Ида говорила ей, что это чувство одиночества от того, что она живет на новом месте, но Саманте было ясно, что дело тут не только в этом.
У нее было ощущение, словно часть ее самой куда-то пропала. Время от времени она поворачивалась, готовая увидеть, что позади нее стоит Макс, и от улыбки кончики его усов чуть поднимаются вверх. Каждое утро она просыпалась, удивляясь, что не чувствует возле себя тепло его тела. И теперь она уже никогда, никогда не сможет смотреть на голубое небо, не думая при этом о его глазах.
Ида не могла этого понять. Пит пытался развлечь ее, но, похоже, ничего не помогало. Никто не смог бы стереть тот след, что оставил в ее сердце Макс Баррет.
Саманта встала на пороге. Далеко-далеко показалось облако пыли. К дому приближался всадник. Она прикрыла глаза ладонью, не смея предположить, что это может быть Макс, несущийся к ней, словно ветер. У нее упало сердце, когда она увидела, как темноволосый всадник остановил лошадь перед домом и спешился.
— Доброе утро, шериф Стенли.
Он задержал на ней свой взгляд на секунду дольше, чем следовало бы, и руки Саманты, державшие чашку с кофе, слегка задрожали. Затем он приподнял шляпу.
— Шериф Баррет просил меня хорошенько приглядывать за вами, вот я и подумал — подъеду, погляжу, как тут у вас дела.
— Это очень мило с вашей стороны, шериф, и со стороны шерифа Баррета тоже.
Шериф улыбнулся и присел рядом с ней на порог.
— Как, были какие-нибудь неприятности?
— Нет. Все спокойно. Честное слово, право же, мне кажется, вовсе нет нужды присматривать за мной…
— А шериф не говорил, куда он направляется?
Она опустила глаза.
— Я точно не знаю. И если бы он хотел, чтобы вам все было известно, разве он не сказал бы вам об этом сам?
Шериф улыбнулся ей.
— Ну, мэм, я ведь только стараюсь помочь. И думаю, вам бы лучше быть полюбезнее. — Он придвинулся к ней ближе. — Кто знает, вдруг я смогу вам пригодиться…
— Какого черта, что ты делаешь на пороге моего дома? — Ида грозно выплыла из-за занавески и изо всей силы огрела шерифа метлой. — Убирайся к лешему от моей племянницы и держись подальше от моего дома!
Шериф Стенли одним быстрым движением соскользнул с порога.
— Господи, да вы же просто старая ведьма!
— А если ты побыстрее не унесешь ноги, я тебя так разукрашу, что и родная мать не признает!
Фыркнув на Иду и отвесив Саманте напыщенный поклон, шериф Логана вскочил на лошадь и отправился прочь.
Саманта смотрела ему вслед.
— При виде этого человека у меня по спине бегут мурашки.
— Так и должно быть. Он и шерифом-то у нас всего месяца два, а вообразил, будто целый юрод принадлежит ему одному. Он заявился в Логан сразу после того, как шайка каких-то подлецов ввалилась к нам и укокошила нашего прежнего шерифа. Хороший был человек. Да, шериф Роббинс был настоящий шериф. Правда, медлителен несколько, но вот человеком он был просто замечательным.