Я исследую общественное мнение на протяжении 30 лет. С каждым прочитанным опросом — готовился ли он для кандидата в президенты или корпоративного клиента, происходил ли в Соединенных Штатах или за их пределами — я узнаю что-то новое о мнении людей. Отчасти я люблю свою работу за то, что каждый день обнаруживаю новые людские стремления, надежды и заботы и на основе этих наблюдений помогаю клиентам подогнать свои продукты или политику под чаяния людей.

Но после 30 лет и сотен опросов остается не так уж много нового. Да, то, что я узнаю, интересует меня и определенно конкретизирует мое понимание мира. Но очень редко случается так, что опрос меня поражает и заставляет пересмотреть свои взгляды.

Один из таких случаев произошел в декабре 2006 года. Мой друг и коллега Серхио Бендиксен, президент компании «Бендиксен и партнеры» из Майами и эксперт по изучению общественного мнения латиноамериканцев, провел телефонный опрос 600 калифорнийцев в возрасте от 16 до 22 лет, спрашивая их (достаточно безобидно): «Чем, по-вашему, вы скорее всего будете заниматься через 10 лет?» Это был открытый вопрос, который предполагает, что респондент сам сформулирует ответ так, как ему нравится (а не будет выбирать из списка возможных ответов). Как и ожидалось, почти 70 процентов молодых людей ответили, что будут работать — некоторые в конкретной профессии или в собственном бизнесе. 12 процентов сказали, что будут учиться в колледже, 12 процентов — что будут заниматься семьей. 1 процент собирался служить в армии. И вдруг (как гром среди ясного неба) еще процент признается, что скорее всего через десять лет пойдет в снайперы.

При использовании открытых вопросов существует одна закономерность: на каждого респондента, который дает спонтанный ответ, приходится несколько человек, которые подумали об этом ответе. Это было действительно что-то новое: стремление молодого поколения (немногих, но тем не менее достаточно многих, чтобы его учитывать) стать снайперами.

Вы можете сказать: «Ну и что, это всего лишь 1 процент. Он ничего не значит». Но надеюсь, на протяжении всей книги я все же доказал, что 1 процент людей может и должен играть огромную роль, будь то в бизнесе, политике или социальном секторе. И здесь тот факт, что процент калифорнийцев хочет в 2016 году поступить на военную службу и стать снайпером, совершенно неожиданный. В прошлом, наверное, самой часто упоминаемой военной профессией был летчик-истребитель. Снайпер — явление абсолютно новое.

Когда люди представляют себе снайперов, они думают о преступниках. Особенно тем, кто живет в Вашингтоне, округ Колумбия, трудно представить снайпера, не вспомнив 2 мужчин, которые за 23 дня в октябре 2002 года убили 10 человек из винтовки, прячась в своей машине и наугад выбирая жертву. А крупные снайперские веб-сайты (да-да, существуют крупные снайперские веб-сайты, например,и не прилагают никаких усилий, чтобы освободить публику от стереотипов. Один из них публикует в разделе «Цитаты и стихи» такие слова: «Надели меня, Господь, спокойствием, чтобы принять то, во что я не могу стрелять, даруй мне смелости, чтобы выстрелить в то, что я могу убить, и мудрости, чтобы спрятать трупы».

Но в действительности снайпер — очень меткий стрелок, солдат, обученный стрелять из замаскированного укрытия, как правило, из дальнобойной высокоточной винтовки и, как правило, в ничего не подозревающих людей. В мире войны снайпер олицетворяет собой точный хирургический надрез: он наносит максимальный урон с точки зрения устранения опасности и отвлечения врага, нос минимальными сопутствующими потерями, без усиления боевых действий и не ставя под удар свое подразделение. Кроме того, он действует чрезвычайно эффективно. Как объяснил армейский инструктор по снайперскому делу одному репортеру из «Юнайтед пресс», «на вьетнамской войне обычный солдат тратил на врага тысячи патронов. Снайперы тратили в среднем 1,3 патрона».

В современных боевых действиях снайперы стали играть все более важную роль. В Ираке и Афганистане, где антиамериканские силы не прячутся в пещерах, как во Вьетнаме, а теряются среди гражданских лиц, американским солдатам все чаще приходится применять «хирургические» удары. А дома, учитывая угрозы терроризма в самых густонаселенных городах, специальные подразделения должны быть готовы отразить атаки террористов, не подвергая опасности горожан. Говорят, что Снайперская школа армии США (да, каждый вид вооруженных сил имеет свое формирование для подготовки снайперов) планирует утроить число проходящих боевую подготовку. По мере того как боевые действия в Ираке становятся все более напряженными, рассматривается также создание снайперских взводов.

Джек Коуглин, соавтор книги «Стрелок. Автобиография известного снайпера из морской пехоты», в 2005 году рассказал корреспонденту «Даллас морнинг ньюс», что человек, стремящийся стать снайпером, — это, как правило, любящий охотиться сельский парнишка, который вырос среди холмов Теннесси, в Техасе или в подобной местности. Несомненно, охота помогает в этом деле. Но в калифорнийском опросе все «честолюбивые снайперы» были городскими чернокожими или латиноамериканцами. Это абсолютно новая категория городских снайперов. (Хотя не изменилось одно: все «честолюбивые снайперы» были парнями.)