1-Й ГОЛОС (после паузы)

Вы слышите шум? Это ливень!

2-Й ГОЛОС

Какое счастье, что фонари не светят!

3-Й ГОЛОС

Разве нельзя по звуку определить цвет?

ХОЗЯЙКА

Ах, прошу вас! Прошу вас! Не надо об этом! Говорите лучше о звездах, о чае... о чем угодно.

4-Й ГОЛОС

Да, да, о звездах... Да, я согласен... И правда, звездные сгустки...

5-Й ГОЛОС

Сгустки?! Запекшиеся сгустки чего?

1-Й ГОЛОС

Чая?

2-Й ГОЛОС

2-го голоса?

3-Й ГОЛОС

Меня?

4-Й ГОЛОС

Боже!

5-Й ГОЛОС

Бога?!

4-Й ГОЛОС

Да нет же! Я просто воскликнул: «Боже!»... Это какое-то безумие!

5-Й ГОЛОС

Сгустки безумия.

1-Й ГОЛОС

Пощадите же нашу хозяйку! Пощадим ее! Помолчим хоть несколько мгновений...

Наступает тишина, за ней — другая и третья...

2-Й ГОЛОС

Молчание сгущается... То есть, простите, я не хотел...

3-Й ГОЛОС

Я больше не могу! Я буду говорить о чае. Чай — это молчание каких-то сил.

4-Й ГОЛОС

Молчание, не переводимое ни на какой язык.

5-Й ГОЛОС

Ах, мой платок обезумел от собственной белизны!

1-Й ГОЛОС

Это молчание чая или ваш голос?

5-Й ГОЛОС

Мой, мой голос! Пятый.

2-Й ГОЛОС

Нас странное количество! Нас больше, чем меньше.

3-Й ГОЛОС

Нас больше, чем нас.

4-Й ГОЛОС

Боже, какой звук у этого ливня! Кажется, сбывается пророческий цвет чая.

5-Й ГОЛОС

А ведь никто не обращал внимания! А цвет-то, действительно, пророческий!

2-Й ГОЛОС

Мой голос побелел, как платок.

1-Й ГОЛОС

Нет, поверх уже темнеют пятна пророчества.

3-Й ГОЛОС

Прошу вас, не говорите о белом цвете! Ливень услышит.

5-Й ГОЛОС

Разрешите мне, я хочу прочесть вам свою исповедь.

3-Й ГОЛОС

Нам и ливню.

4-Й ГОЛОС

Что? Исповедь ливня?!

2-Й ГОЛОС

Да нет же! Исповедь ливню.

1-Й ГОЛОС

Читайте, читайте, пока молчат фонари!

3-Й ГОЛОС

Читайте, читайте, пока молчим мы!

ХОЗЯЙКА

Вы заглушаете его своим молчанием.

5-Й ГОЛОС

Я начну свою исповедь издалека... из Смоленска... А вы знаете, что пытки на Руси были отменены при императрице Екатерине II? И с тех пор не раз еще отменялись...

4-Й ГОЛОС

Ничего не понимаю! Исповедь или пытка?

5-Й ГОЛОС (в отчаянии)

И то, и другое...

Темное утро сменилось кромешным днем. Темное. Емное. Мное. Ное. Ое. Е. Ое. Ное. Мное. Емное. Темное.

Какой-то человек и какие-то люди укрылись в одной из каменных подворотен. Мимо стремительно пронесся Куклин, как время проносится мимо остановившихся часов. Он думал: «Нет, нет! Я не думал...».

Пермяков, пьяный от ливня и от вина. Гречанка, пьяная от и, и от ливня. Он сказал ей что-то на языке безумных. Она посмотрела на него молчанием, расширенным от ужаса. Голос ливня и голос хлыста.

Левицкий и Мария оказывались вдруг на набережных, и ветер летел мимо них, как встречный безумец.

Время скрежетало над крышами. Все было так жестко и окончательно, что казалось: вспыхни сейчас фонари — и можно будет прочесть мысли часов.

Хозяйка и гости, по-прежнему созерцающие неподвижную темноту. Окна давали так же мало света, как стены...

4-Й ГОЛОС

Мой голос не может найти меня!

5-Й ГОЛОС

Мне не в чем покаяться. Я не совершил никакого греха, настолько большого, чтобы его можно было разглядеть с тех вон небесных звезд. И это меня убивает! Я не смог совершить великого зла, а великого добра не бывает. Я недавно сказал об этом Истленьеву, он побледнел, как покойник. «Так как же быть-то?» — спросил я его и стены. В ответ — молчание... Ну вот, моя исповедь подходит к концу, кончилась. Я отчетливо вижу слово «прощайте!»...