И вот — перелом: русский солдат протыкает штыком изображение Гитлера. Вновь иностранные военные вступают на площади европейских городов и маленьких деревень. Их встречают цветами. У них ордена на груди… Их лица в морщинах, в глазах — печаль. И все-таки — счастье, близка победа! Люди танцуют на улицах. Генералы союзных армий пьют вино в обществе прелестных военных женщин. “It is only beginning” — надпись мелом на боку новой, красивой бомбы, которую грузят в блестящий, новенький самолет; японский малыш с недоумением смотрит на небо… На этом шестеренки войны останавливаются. Солдаты возвращаются к семьям. По тем, кто не вернулся, рыдают безутешные вдовы…

И вновь концерт — в разрушенном католическом храме. Симфонический оркестр играет Гайдна, и под эту музыку возрождается мирная жизнь. Разбирают завалы, строят дома, сажают деревья, развешивают скворечники… Ненужные игрушки войны выбрасывают на свалку, меняют разбитые ботинки на новенькие сандалии, и вновь — Рождество, мюзик-холл, показы мод, утром на работу, вечером в кафе или в кинематограф… Кончается фильм газетным сообщением, что русские открыли секрет создания атомной бомбы, и цветным ядерным грибом до небес.

Что это было? Зачем? За что? Почему? — Нет ответа. Нет правых и виноватых, нет победителей и побежденных. Только иррациональная страсть к самоуничтожению и в той же мере неистребимое стремление выжить, сохранить жизнь. Никакой политики, никакой идеологии. На месте всех возможных ответов — большой знак вопроса.

Фильм, безусловно, делает свое дело — он полностью выбивает почву из-под ног, демонстрируя неудовлетворительность всех привычных интерпретаций и объяснений по поводу причин величайшей катастрофы ушедшего века. Ведь все это было . Каждый кадр этой хроники — частица подлинной реальности. Можно пытаться объяснять ее так и этак: обвинять Гитлера, обвинять Сталина, обвинять западных политиков, допустивших войну, обвинять людей-винтиков, позволивших себя оболванить… Можно не обвинять никого. Позиция авторов — сухой и мудрый скепсис по отношению к человечеству. Что ж, взгляд достойный и реалистический. Это лучше, чем массовый гипноз агрессивных идеологических мифов, использующих насилие прошлого для обоснования насилия в будущем.

Но почему-то именно эта вынесенная за скобки, намеренно не озвученная в фильме эмоционально-мифологическая подоплека — стихия праведного гнева, ненависти, героизма, священного долга, национальной гордости — всего того, что, собственно, и заставляет людей убивать и идти на смерть, — смущает и тревожит больше всего. Невысказанная, она давит на сознание своей почти физически ощутимой мощью. Начинаешь думать, что, возможно, причина-то именно в ней и все происшедшее — не просто результат внезапно накрывшей мир пандемии безумия или того, что “большие” люди, взявшие на себя миссию управлять “маленькими”, как сказано в “Больших каникулах 30-х”, “не справились с управлением”. Причина в том, что все люди — и большие, и маленькие — люди, а не суслики и хомячки; и в голове у каждого в сколь угодно смутном, извращенном и спутанном виде живет представление о ценностях, превышающих значимость его собственной жизни, о принадлежности чему-то большему, чем он сам. Все манипуляторы, идеологи, диктаторы и полководцы апеллируют к этому свойству человеческой личности, затрагивая свернувшийся в глубине подсознания миф о Священном, позволяющий человеку ощущать себя человеком. А конфигурация этого мифа в головах у людей разных цивилизаций — так уж получилось — не совсем одинаковая. С этим нужно как-то смириться. Логически оспаривать этот глубинный миф — бессмысленно, менять насильственным образом — сложно и обычно кончается большой кровью. В ту войну три довольно агрессивных “цивилизационных проекта” столкнулись друг с другом и заодно с четвертым — либерально-демократическим. Последний в итоге победил и теперь довольно агрессивно навязывает миру свою исключительность. И так будет продолжаться до тех пор, пока люди не начнут относиться к собственным проектам и мифам более критически и осмысленно. Но это уже другая история…

Борис Акунин. Детская книга. Роман. М., “ОЛМА-Пресс”, 2005, 544 стр., 150 000 экз.

Свой новый проект “Жанры”, “своеобразный инсектариум жанровой литературы”, Акунин начинает “Детской книгой”, за которой последовали “Шпионский роман” и “Фантастический роман” и должны уже выйти “Производственный роман”, “Исторический роман” и так далее. Эраст Фандорин, для близких и одноклассников Ластик, ученик шестого класса московского лицея, неожиданно для себя становится героем удивительных приключений — перед ним является дальний родственник и предлагает путешествие во времени: необходимо исправить некую ошибку предков Фандорина в далеком прошлом, повлиявшую на дальнейший ход истории, и тем самым спасти человечество от нынешних бед. Мальчик без особых колебаний соглашается на рискованное путешествие.

Журнал собирается откликнуться на акунинский проект.

Виктор Астафьев. Обертон. М., “Эксмо”, 2004, 640 стр., 4000 экз.

Повести “Перевал”, “Стародуб”, “Обертон”, “Веселый солдат”.

Дмитрий Бавильский. Ангелы на первом месте. Роман. СПб., “Астрель-СПб.”, 2005, 320 стр., 5000 экз.

Книжное издание третьего романа Бавильского, опубликованного в журнале “Урал” (2004, № 3, 4), <http://magazines.russ.ru/ural/2004/4/bav6.html> . Роман вышел в новой издательской серии “Неформат”, составитель серии Вячеслав Курицын; “Роман о беззащитности одинокого человека перед лицом собственных иллюзий. Избавиться от которых можно только с помощью более агрессивной иллюзии. В качестве которой и выступает театр, которым главная героиня побеждает химеры реальной жизни” (Глеб Шульпяков).

Василь Быков. Мертвым не больно. М., “Эксмо”, 2004, 672 стр., 5000 экз.

Повести “Сотников”, “Обелиск”, “Мертвым не больно”, “Дожить до рассвета”.

Поль Верлен. Мудрость. Перевод с французского Елены Тимошкиной. М., О.Г.И., 2004, 224 стр., 1000 экз.

Сборник “Мудрость” впервые вышел в 1880 году и представляет стихи, написанные в основном в 1874 — 1877 годах.

Алина Витухновская. Черная икона русской литературы. М., “Ультра-Культура”, 2005, 432 стр., 3000 экз.

Стихи одного из самых скандальных современных поэтов. “Поэзия Алины Витухновской, избыточная в негативизме и отрицании, завораживает своей предельной достоверностью. Здесь точно зафиксировано отчаяние поколения 90-х в сочетании с властной уверенностью в своей правоте, свойственной всем в начале пути. Это голос тех, кто жив только метафизическим неприятием бытия” (от издателя).

Олег Зайончковский. Сергеев и городок. М., О.Г.И., 2005, 192 стр., 2000 экз.