Лифт работал только на спуск, и Сидоров, шелестя подошвами по матерным любовным граффити, взобрался к нужной квартире. Смирив сердцебиение, он соединил обвисшие проводки звонка, и тот дважды просипел какую-то задушенную фронтовым фосгеном мелодию первой мировой: «зарин-заман… назарин-незаман…» Отвалилась дверь, и высунулся в майке с рваной бретелькой и пузырчатых трениках обвислый пузатенький крепыш непонятного возраста и этимологии.

– Кого? – нервно облизнулся он, скашивая глаза к лифту.

– Господина Триклятова, члена-корреспондента. Интервью крупнейшей газете, отряжен специальный обозреватель. Почту за честь.

– Нету, – скривил рожу высунувшийся, – господина. Весь вышел.

– Куда вышел?

– Кто это? – крикнул из глубины женский голос, и мелькнуло испуганное мучнистое лицо.

– Куда все, – печально сообщил кочерыжка в трениках и попытался придавить сунутую журналистом в проем ступню, – такие. Весь вышел в научную степень. А на жизнь цивилизации нужна рублевая степень.

– А Вы сын? – удивился журналист.

– Вон сын, – кивнул на мучнистую женщину шутник.

– Дочь я, дочь! – в отчаянии, проходя куда-то в кухоньку, выкинула тетка. – У этого и шутки, как у студента с тремя хвостами.

– Дочь она или сын – один черт, никакого проку. Вот я зять, с меня взятки гладки: женился на черте чем, попрошу родственности. Не зря за невесту полный калым выкатил – жигули и двадцать лет каторги у разбитого научным классиком корыта надежд.

– Это как? – удивился Сидоров. – Родственности?

– Не слыхали?! – скукожился в рваной майке и подбоченился. – Кремль не смотрите. Теперь вся жизнь ведется династиями. Золотой герой ты, так сынуля у тебя – член Совета, внучок – депутат, а правнучек руководит модельным агентством для сирот олигархов. Талант теперь считается завещанием. Академик ты, так подай сыну… или зятю, одна сатана, – со студентов чтоб тот доктор наук, внучок полный кандидат чего взбрендится, а остальные – в ректоратах на нищих зарплатах одежку протирают. Чего тут не понять?! А раз ты к научным калекам в династию загремел – катайся всю жизнь колобком среди репея.

Тут выехал в коридорчик на трехколесном велосипеде бледный, переросший педали мальчик, тоже репейного вида внучок, стрельнул в Сидорова из водяного пистолета и, испуганный, укатил, бешено накручивая коленями.

– А у этого… этого кора внучок, – выкрикнул, зверея, жилец квартирки, – на трехколесных будет до пенсии внучок катиться. А зять, законно оформленный, восьмой год кандидатскую… – захлебнулся ученый, – канди… датскую не может скинуть. Сто палок в два колеса суют.

Тут в дверях появилась женщина, бледная и в двух фартуках, один в муке, и второй поверх первого – в мыльной пене, и крикнула, отстраняя еле удержавшегося от ласки мужа:

– Сам дурак. Я ему две диссертации на деньги от туризма купила – ни одну не тянет. Нечем защищать! – стукнула она себя в висок пальцем, как самоубийца дулом опять пустого браунинга. – И нечего старика перед чужими марать, на дачу выперли, а живем на его паек. А твои двое с Молдавии, как сыр бабушка в масле с дедушкой, в нашей кладовке не забывают завтракать. Что, не так? Идите отсюда, – крикнула журналисту, – не мешайте существовать, – и попыталась захлопнуть дверь.

Но супруг не дал, выставив плечо и вопя:

– Вот, научное отродье. Видали! Взял голую из побуждений, обул-одел в кожу, думал: в дамки двинут, а они вон чего, над Молдавией предков глумятся.

Выкатился опять десятилетний малыш на трехколеске и пульнул в журналиста водой, но наученный Сидоров резвым архаром отскочил и прижался к помойке.

– Где же, в каком поселке эта чудесная дача? Где ваш уважаемый родственник коротает часы, думая о вашем благе? Интервью ведь все равно, оно гонорар приличный может и на ваши счета переслать, – сморозил частично облитый.

– В Снегирях! – крикнула женщина, высовываясь с пакетом «Ариэля» наперевес. – Никому не говорила, а вам нарочно скажу, потому что вы никто. В Снегири от этого тугодума сбежал. Дважды два – семь, – передразнила она мужа. – И негде ему здесь журналы… и койку негде разложить. А в поселке простор, на веранде птицы, на одну печь тыщи кирпичей выложено. Топись – не хочу. Снегири, просек Дятлова.

– Пусть за гонорар статьи на нашу сберкнижку шлют. А то задаром тут нам мозги компостируете. Мы ему все равно недавно консервов отпустили… отправили. Не знаю, довезли эти или нет. Довезли вы или что? – крикнул зять в глубину.