Шрифт:
— Что бы ты сделал, если бы я не прилетела в Англию? — спросила она.
— Наверное, вернулся бы в Штаты и забрал тебя. Но я знал: если любишь, прилетишь. — Он развернул ее лицом к дому. — Это было долгое ожидание. Диана будет рада, что все позади. Она говорила, что на меня смотреть противно.
Эмма засмеялась.
— Охотно верю. Потому что я сама ждала. Целых восемь лет… и Саманту.
— Ах, Саманту… Если хочешь знать, это ты толкнула меня в ее объятия. Я сдуру подумал, что она защитит меня от твоих козней. — Он властно обнял ее за талию.
Эмма засмеялась и положила голову на плечо Зака, наконец уверившись в постоянстве его любви.
— Я сама нуждалась в защите, — сказала она. — Знал бы ты, сколько сосновых иголок воткнулось мне в зад.
— Самое подходящее место. И для иголок тоже, — самодовольно ответил Зак.
— Ублюдок, — миролюбиво заявила Эмма. Сосновые иголки были не слишком дорогой платой за то, что она испытала с Заком.
Они вышли из леса в поле и увидели впереди отливавшую тусклым серебром крышу. Особняк был залит бледным лунным светом.
Когда они подошли к черному ходу, дверь открылась нараспашку и из нее пулей вылетел Риппер. На пороге стояла Оливия в алом халате. Увидев их, она поднесла руку ко рту. Но когда они подошли ближе, Оливия заметила сосновые иголки и остатки мха, покачала головой и рассмеялась.
— Эмма, — с трудом выдавила она. — Ох, Эмма… Поздравляю. Вы похожи на двух дикобразов. Разве я не говорила, что тебе ничто не страшно?
— Да, — промолвила Эмма. — Говорила. А я сказала: "Ничто, кроме Зака". Но оказалось, что он мне тоже не страшен.
Трое вошли в дом, продолжая смеяться. Риппер воспользовался тем, что на него не обращают внимания, забрался в кладовку миссис Ли и сожрал рулон вощеной бумаги, пакет чая и две булочки с изюмом.
Глава 12
В пятницу Саймон приехал домой поздно. Оливия уже лежала в постели, но услышала щелчок замка и довольный визг Риппера. Затем до нее донесся звук выдвигаемых и задвигаемых ящиков и негромкий скрип пружин старинной кровати с четырьмя столбиками.
После этого Оливия лежала без сна, вспоминая вытянувшееся рядом сильное теплое тело и нежное дыхание, касавшееся ее щеки. Если бы между ними не было стены, она могла бы прикоснуться к нему…
Безнадежно. Все безнадежно. Она вздохнула, махнула рукой на сон, села, включила лампу и взяла детектив П.Л. Джеймса, который читала уже две недели. Она билась над ним дольше, чем обычно, потому что не могла сосредоточиться на проблемах, стоявших перед Адамом Далглишем, составлявшим новый список подозреваемых. У нее было слишком много своих проблем. Нет, неправда. Проблема была одна. И называлась она Саймон Себастьян.
Если бы она могла ощутить хоть половину того счастья, которое ощущала Эмма с Заком…
Эти двое уехали в Лондон накануне. Между ними проскакивали такие электрические искры, что Оливия, смеясь, велела им быть осторожнее и не поджечь кровать.
— Какая там кровать? — весело ответил Зак. — Дай нам Бог благополучно добраться до дверей моей квартиры!
— Гмм… — Оливия смотрела, как он пытается впихнуть в тесный багажник "порше" последней модели пять Эмминых чемоданов и свою дорожную сумку. — Придется следить за заголовками газет. Так и стоит перед глазами: "Недостойное представление в холле роскошной лондонской квартиры. Оргия в лифте на глазах у сбежавшихся квартиросъемщиков".
— Дурочка, — дружелюбно огрызнулась Эмма, опустилась на сиденье рядом с Заком и хлопнула дверцей.
Оливия, помахав им рукой, вытерла слезы и шмыгнула носом. Они были так уверены в своей новообретенной любви и друг в друге. Она смутно помнила, что значит быть отчаянно влюбленной и пользоваться взаимностью. Конечно, они с Саймоном никогда не будут так счастливы. Но если бы они могли стать друзьями…
Пружины под Саймоном скрипели не переставая, и Оливия отложила книгу. Может быть, удастся дочитать завтра.
Но когда утром она спустилась в столовую, Саймон с Джейми уже ушли, и Оливия поняла, что слишком устала, чтобы чем-то заниматься. К ленчу они не вернулись. Оливия слонялась по кухне, помогала мыть посуду, путалась в ногах у миссис Ли и дождалась того, что ко всему привычная кухарка прогнала ее, посоветовав пойти к себе.
В конце концов Оливия легла спать. Два часа спустя она проснулась и умывалась холодной водой, глядя в зеркало на свое еще более осунувшееся и побледневшее за эту ночь лицо, как вдруг снизу донесся детский вопль.