А механик вдобавок сигналит световыми точками, огнями фар. Большая скорость позволяет мне легко маневрировать, делать «горку», преодолевать препятствия, поминутно возникающие на пути.

В деревне наконец-то замелькали слабые огоньки.

— Ага! То-то же, проснулись, черти! — говорит Боря с досадой. Его раздражает мысль о зря израсходованном бензине.

Вспыхнула яркая белая точка. Одна, другая, третья… Вот он, долгожданный посадочный сигнал — десять огней в одну линию, вытянутых с севера на юг.

Огни горят, а на наши сигналы ответа по-прежнему нет.

«Как всё нескладно получается! — подумал я. — Впрочем, старт освещён, как условлено, обойдёмся и без пароля…»

Хорошо запомнив свою первую посадку на этой площадке, я теперь зашёл не с северной, а с южной стороны, где были более открытые, пологие подходы, хорошо просматриваемые при лунном свете.

Мы миновали все наземные барьеры и приблизились к ровной линии огней. Затем сели на знакомую площадку. Когда я затормозил машину, а Боря выключил моторы, сомнений, что мы достигли цели, больше не оставалось: у раскрытых дверей кабины показался подполковник Троян.

Вот и остальные, хорошо знакомые мне, но осунувшиеся и загорелые лица наших офицеров. Видно, нелегко давалась им боевая обстановка в непривычных горных условиях. А вокруг наших командиров оживлённо и радостно толпились сотни наших боевых, друзей — отважных греческих партизан.

Перебивая друг друга, мы заговорили все сразу: обменивались новостями, передавали приветы от общих знакомых и близких, расспрашивали друг друга о множестве вещей. Из беседы с Василием Абрамовичем Трояном я узнал, что Григорий Михайлович Попов с группой офицеров переправился в главный партизанский штаб Греции, а Константин Петрович Иванов горными тропами прошел в Албанию и действует заодно с албанскими партизанами.

В разгар нашей встречи к нам подошли два английских офицера. Тревоги и злоключения перелёта были уже позади, но мои волнения ещё не улеглись, и я не сдержался.

— Знаете ли вы, сколько из-за вас мы пережгли бензина? — сказал я, обращаясь к англичанам. — Почему же вы и на этот раз тянули, сразу не осветили старта? Ведь вы же и на этот раз были предупреждены о нашем прилёте.

— У вас был неправильный световой пароль: «Я свой!», — невозмутимо ответил старший из англичан.

— Как — неправильный? Буква «Б» — тире и три точки.

— Ошибаетесь, нужно было: точка и два тире, такие у нас были указания. Вы что-то перепутали…

Я опешил: такое недоразумение в военное время — просто невероятно!

Слышавший этот разговор подполковник Троян рассказал нам: сперва наши офицеры тоже сомневались, приняли самолёт за фашистский. Но, когда машина снизилась и мы закатили дьявольский концерт, наши офицеры сразу сообразили, в чём дело, поспешно оседлали ослов и мулов и из деревушки, в которой они ночевали, поскакали что было духу к старту. Не обошлось без пререканий с британскими представителями: союзники упрямо стояли на своём — самолёт принимать нельзя, пароль неправильный. С трудом удалось уломать англичан.

— Внутреннее чутьё подсказывало мне, — взволнованно говорил Троян, — что прилетели свои, именно ваш экипаж. Ну я и взял всю ответственность на себя.

Мы рассказали нашим товарищам и друзьям вкратце о последних событиях на фронте и продвижении советских войск, оставили им свежие газеты и, тепло распрощавшись, двинулись в обратный путь.

Мы долго потом раздумывали над «недоразумением» с искажённым паролем. Вся эта история казалась крайне подозрительной, и не без оснований. Ведь и в июле мы разыскали эту точку и совершили на ней посадку вопреки желанию англичан. Но, несмотря на сложность обстановки, мы своё задание выполнили и, вполне удовлетворённые этим, возвращались в Бари.

Командирами группы кораблей Гражданского воздушного флота, которая базировалась в Бари, были Езерский, Бажан, Павлов, Курицын, Шорников, Шипилов, Лукьяненко, Гиренко, Трофимов, Луцевич, Чуванов. Все они, как и наш экипаж, чуть ли не ежедневно летали к югославским, греческим и албанским партизанам.

Сентябрь 1944 года был обильно насыщен событиями большой международной политической важности: 1 сентября советские войска заняли Бухарест, 5 сентября я услышал по радио о выходе Финляндии из войны, 6 сентября советские войска вышли на границу Югославии. Вдохновлённые победоносным наступлением советских войск, партизаны на Балканах повсюду яростно нападали на фашистских оккупантов. Как в мышеловке, заметались гитлеровцы и их приспешники из числа местных предателей — усташей и им подобных негодяев.

Разрознённые партизанские ручейки и реки сливались в бушующее море народного гнева, захлестнувшее весь Балканский полуостров. Естественно, что при таких обстоятельствах и нашим транспортным воздушным кораблям работы намного прибавилось.

Только наш экипаж всего за два месяца — сентябрь и октябрь — совершил тридцать семь вылетов к партизанам в Сербию, Боснию, Словению, Хорватию, Черногорию, на Далматинское побережье, в Грецию и Албанию. Я говорю здесь только об одном нашем самолёте, а ведь их было много…