Через восемнадцать лет я встретился с партизанским комиссаром, помогавшим вытаскивать мой самолёт из болота. Волосы его из чёрных стали пепельными. Но он по-прежнему бодр, энергичен и ведёт большую партийную работу.

— Друже капитан, — весело улыбаясь, спросил меня Стишевич, — сколько тебе понадобится партизан, если ты сядешь в болото на «ТУ-114»?

…Мы посещали в Югославии места партизанских боёв. Нас встречали и сопровождали участники войны, многие из которых принимали самолёты на партизанских площадках, а с некоторыми мне даже приходилось летать.

В древнем городе Дубровник на торжественном приёме ко мне подошёл председатель городского Совета Никола Иованович:

— Узнаете меня, друже Михайлов? Я с вами летел с острова Вис.

Разве я мог забыть тот полёт!

…По пути в Титову Ужицу я сразу узнал знакомый ориентир — крупную возвышенность Твентиште. Здесь партизаны вместе с верховным штабом НОАЮ попали в окружение. Силы были неравны. Гитлеровцев около 120 тысяч с артиллерией, танками и авиацией. Партизан 16 тысяч. И патриоты в ожесточённых боях разорвали железное кольцо окружения.

Здесь решили поставить памятник. Место это настолько красиво, скалы так живописны (они напоминают наши знаменитые красноярские Столбы), что было ясно — обычный памятник тут не будет «смотреться». Тогда молодой архитектор Богдан Богданович предложил построить необычный памятник — висячий алюминиевый мост на огромной высоте между двумя скалами над стремительной рекой Дрина. Этот серебристый мост на поднебесной высоте будет виден издалека и станет символом непобедимости народа, отстоявшего свою свободу и независимость, — народа воина и труженика.

Настал долгожданный день. 19 июня 1945 года, через сорок дней после окончания войны, был получен приказ о нашем возвращении на Родину. По-братски распрощавшись с югославскими товарищами и получив ордена Партизана Югославии, наш экипаж оторвался от аэродрома Земун под Белградом, взяв курс на Львов — Киев.

Прошло много лет, а я всё не могу забыть того перехватывающего горло волнения, с каким подлетал к Москве. Я чувствовал себя так, будто вернулся из долгих утомительных странствий, и всё, что я видел в родной столице, по-особому радовало и удивляло меня.

…В Москве я узнал много новостей, повидался с военными и невоенными друзьями и знакомыми. Но, как ни велики были события последних дней, как ни приятно было отмечать вместе с москвичами всенародные торжества по случаю победы, на сердце было неспокойно. Желание встретиться с сестрой Таисией и от неё узнать о судьбе всей нашей семьи не оставляло меня.

Сдав «Десятку» и получив отпуск, я выехал из Москвы в Ленинград. Моё появление в Ленинграде для сестры было полной неожиданностью. Мы не виделись с Таисией много лет, но она сразу узнала меня и, плача и счастливо улыбаясь сквозь слёзы, крепко обхватила меня за шею.

— Павел, Павлуша! Вот какой ты стал! — радовалась и удивлялась сестра.

Она усадила меня рядом с собой и не отпускала от себя ни на шаг.

Я пробыл у сестры несколько дней, часами слушал её горестные рассказы о муках, испытанных земляками из Смоленщины в дни фашистской оккупации, о героических днях ленинградской блокады. И, конечно, узнал о своих близких: о том, как погиб дедушка, как чуть не сожгли фашисты сестру Паню с детьми, и о многом-многом другом.

Немало я насмотрелся горя за годы войны, но и теперь колючий ком подкатывал к горлу, как только сестра начинала вспоминать пережитое.

Как-то утром за завтраком сестра читала газету. Вдруг она спросила:

— Кроме тебя, Павел, в гражданской авиации есть ещё какой-нибудь лётчик Михайлов Павел Михайлович?

— Что-то не припомню, — ответил я.

— Ну, значит, это о тебе! — воскликнула сестра, поспешно протягивая мне газету.

Не сразу понял я, что могло взволновать Таю. Пробегаю первую страницу, смотрю… Указ Президиума Верховного Совета о присвоении звания Героя Советского Союза… Стоп! Теперь-то я и сам прочел, что нам, четырём лётчикам гражданской авиации: Езерскому Дмитрию Сергеевичу, Михайлову Павлу Михайловичу, Павлову Владимиру Федоровичу, Шипилову Василию Алексеевичу — присвоено высокое звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и Золотой Звезды. Чувство горячей радости прихлынуло к сердцу. Я был горд и за себя и за своих товарищей. Все мы были участниками боевых действий на Адриатике, все помогали доблестным балканским партизанам в их трудной борьбе с гитлеровцами. Мы с честью выполнили долг советских пилотов.

Вскоре нас пригласили в Москву, в Кремль, и там Михаил Иванович Калинин вручил всем золотые медали Героя Советского Союза. По-отцовски ласково и сердечно приветствовал он каждого награждённого, и от этого особенно хорошо и празднично становилось на душе.

Поля сражений остались позади. Страна звала нас, пилотов, к мирным, трудовым заботам. Отпуск мой кончался, меня назначили рейсовым пилотом на международные линии.

Летал я в Берлин и в Софию, в Бухарест и в Прагу, в Белград и Хельсинки. Сколько примечательных встреч, сколько интересных пассажиров довелось узнать в пути: тут и наши зарубежные друзья, едущие в Москву, и передовые люди Советской страны, спешащие на деловые встречи в различные города мира.