Торговец не надеялся, что жена до сих пор не спит. Испытывая отвращение к увлечениям мужа, она давно перестала ждать его, как подобает благочестивым женам, и не грела рис, чтобы накормить супруга.

Подойдя к дому, бакалейщик понял, что свет льется из дыры, неизвестно откуда появившейся в стене. Испугавшись, он ускорил шаг.

— Тадаима! Я пришел! — закричал торговец, отодвигая дверь.

Он миновал маленькую грязную прихожую. Остальная часть дома построена на деревянной основе, стоящей над землей, а в прихожей можно присесть и снять сандалии. Несколько голов высунулись из-за перегородок и уставились на бакалейщика. Единственный, кто никак не отреагировал на его приход, — уличный актер, который недавно остановился в комнате наверху. Он спокойно пил чай, рядом с ним сидела жена бакалейщика, а служанка подавала еду. Хозяину, разумеется, не понравилось бы, что постояльцу оказывают такие почести, если бы он не увидел в комнате еще троих мужчин, которые сидели, широко расставив ноги, спиной к спине, связанные крепкой пеньковой веревкой.

Люди господина Акинари, хозяина игорного притона. Они были крепко связаны, однако бакалейщик, увидев их, задрожал и присел, внезапно ослабев до такой степени, что не смог снять сандалии.

— Как… как?..

Постоялец поднял глаза от чашки.

— Что — как? — спросил он таким тоном, будто хозяин не должен удивляться при виде трех связанных мордоворотов у себя дома.

— Что… что?..

Квартирант вздохнул.

— Тебе следует закончить вопрос, если хочешь получить на него ответ.

Бакалейщик со свистом втянул воздух.

— Что делают здесь эти люди?!

— Они пришли к тебе, — ответил постоялец. Потом поставил чашку на стол и поднялся, держа в руке меч.

— Куда ты? — испуганно спросил торговец.

— Пойду спать. Эти люди пришли по твою душу. Ты вернулся и можешь поговорить с ними, потому что у них к тебе есть серьезное дело. — Кадзэ поднялся на несколько ступенек. — Не советую развязывать их до окончания беседы. Убедись, что гости довольны ее результатом, иначе они могут обойтись с тобой очень плохо.

— Послушай, самурай! — произнес здоровяк, обращаясь к Кадзэ.

Мацуяма подумал, что имеет смысл отказаться от самурайского звания, однако решил, что после расправы с бандитами это будет выглядеть довольно глупо.

— В чем дело?

— Как тебя зовут?

Самурай задумался всего лишь на мгновение.

— Я — Мацуяма Кадзэ.

— Меня зовут Нобу, — сказал силач.
– Я работаю на хозяина Акинари, самого крупного владельца игорных домов в этой части города. Если хочешь получить работу, поговори со мной. Такие люди нам нужны. Мы ценим хороших бойцов. Ты не то что эти никудышные ронины. — Он двинул плечом, и двое его связанных напарников дернулись, словно тряпичные куклы.

Кадзэ думал, что силач был в этой троице подчиненной грубой силой, однако оказалось, что здоровяк тут за главного. Опасно делать поспешные предположения, особенно если они основаны только на внешнем виде человека.

Он улыбнулся:

— Хорошо. Я подумаю о твоем предложении.

Будто оправдываясь, Нобу добавил:

— Меня еще никто никогда не побеждал.

Кадзэ кивнул и пошел наверх.

У себя в комнате самурай позволил себе потереть ухо. Оно все еще горело после молодецкого удара здоровяка. Уклоняясь, Кадзэ не совсем рассчитал движение, потому что этот Нобу обладал руками неимоверной длины.

В юности Кадзэ учился у известного сэнсэя, учителя, искусству владения мечом. Во время первого же урока, уклоняясь от удара, Кадзэ проворно отпрыгнул в сторону, и сэнсэй махнул боккэном, деревянным мечом, над его головой.

Кадзэ был горд тем, что избежал удара, однако учитель отругал его. Он поднял боккэн к лицу юноши:

— Как широк этот меч?

Кадзэ показал ширину большим и указательным пальцами. Совсем немного.

— Правильно, — согласился сэнсэй. — А как далеко ты прыгнул?

Кадзэ расставил руки.

Учитель больше ничего не сказал, однако юноша понял суть урока. Экономность движений и суждений так же важна, как и проворство. Потирая ухо, Кадзэ думал о том, что мечи имеют постоянную ширину, а вот кулаки по величине бывают очень разные.

Токугава Иэясу полагал, что выбран правителем по воле богов, и ничто на свете не могло поколебать его в этом мнении. Нельзя сказать, чтобы жизнь у сёгуна была легкой. Скорее наоборот. И все же Иэясу любил повторять: «Убеди себя в том, что недостатки и слабости присущи смертным, тогда не будет места недовольству и отчаянию».

Вера в свое божественное предназначение появилась у него уже в зрелые годы, ибо в молодости на долю Иэясу выпало немало невзгод. Он родился в семье деревенского даймё, правителя провинции Микава. В возрасте четырех лет Иэясу послали в качестве заложника к союзнику, дабы гарантировать достойное поведение отца. К несчастью, во время путешествия мальчика захватил злейший враг семьи и оставил у себя на весьма жестких условиях. Похититель лаже угрожал убить Иэясу, если отец не сделает того, что от него хотят. Однако тот, рискуя жизнью сына, отказался выполнять требования. По иронии судьбы похитителя звали Ода Нобухидэ, он был отцом Оды Нобунаги, с которым Иэясу позднее подружился. Два года спустя Иэясу все-таки направили к союзнику, у которого он прожил одиннадцать лет.