Он сорвался на крик. И умолк.

— Разве я советовал миловать беев? — спокойно возразил Бедреддин. — Нет, государь, я говорил только, что правитель не должен выпускать из рук повод сердца, если хочет остаться правителем… И чего ты достиг, государь, поступив по-своему, отведя душу? Опустошил округу, лишил войско пропитания. А в Константинополь его доставляли по морю. Пришлось возвратиться ни с чем. Не так ли?

Муса Челеби глядел на своего кадиаскера во все глаза. Откуда? Вот тебе и затворник! Ничего не смысля в ратном деле, словно в воду глядел.

— Пойми, мой шейх, — сказал он. — Кругом — измена, а твой государь — одинок…

Голос его дрогнул. И Бедреддин чуть было снова не поддался жалости. Нет! Он мог жалеть молодого воина по имени Муса. Но султана османов Мусу Челеби — не имел права. Приняв от султана власть кадиаскера, он принял на себя и часть султанской несвободы.

— Мой государь — не один, — твердо сказал Бедреддин. — С ним его рабы — янычары и азапы. С ним его акынджи, беем над коими его поставил еще султан Баязид. С ним добрая доля земледельцев-райатов, ремесленников-ахи. С ним верный Коюн Муса, с ним его бейлербей благородный Михальоглу и его кадиаскер.

Муса Челеби, вспомнив о султанском достоинстве, выпрямил спину.

— Мы благодарим тебя, шейх Бедреддин Махмуд.

И прежде чем принять новое решение, ждем твоего совета.

— Если мой государь спрашивает совета, вот он: немедля готовиться к сраженью.

— К сраженью мы готовы всегда. С кем же на сей раз?

— С твоим братом, мой государь!

— С Мехмедом Челеби? — Султан усмехнулся — Куда ему! Янычар у него нет. Аканджи — со мной. Чтобы переправиться из Анатолии через море, нужны суда. Их у него тоже нет. И опытные воеводы почти все в Румелии…

— Суда он найдет, государь. Войско соберет во вновь покоренных уделах. А воеводы твои, сам знаешь…

В дверях показалась сухопарая фигура бейлербея Михальоглу. Не обращая внимания на явное неудовольствие султана, он приблизился. Сказал, поклонившись:

— Важная весть, государь! Твой брат Мехмед Челеби высадился в Румелии…

— Где?

— Возле Константинополя… На судах императора Мануила… И соединился с войском его…

— Подымай поход!

— Уже, мой государь. Янычары повернуты с дороги. Всадники выступят завтра поутру.

— Прикажи воеводе Визе созвать ополченье!

— Созывается, государь, — отозвался Бедреддин.

— Кем?

— Кадием Акшемседдином, что назначен мною в Визе.

Муса Челеби уставился Бедреддину в лицо. Холодок пробежал у него по спине. Такое дается только сверхъестественной силой прозренья. Султан дернул носом, словно принюхивался к запаху потусторонних сфер.

Полог над входом откинуло словно ветром. Бесшумно ступая мягкими сапожками, быстрым шагом, чуть не бегом влетел Коюн Муса, которого султан поставил над проведчиками и гонцами.

— Весть из Визе, мой повелитель! Новый визирь Кёр Мелекшах и Саруджа-бей, государь…

— Что? Убиты?

— Увы, нет, мой государь. Переметнулись к Мехмеду Челеби. Кадий Визе кинул клич: «Великие беи хотят вернуть прежний порядок. Все, кто может держать оружие, кому дорога справедливость, ступайте к Чорлу!» Крепость, мой государь, не вмещает прибывших… Тысяч десять крестьян собралось.

— Значит, поняли! — воспрянул духом Муса Челеби. — Не пропали наши труды. Слышал, мой шейх?

— Слышал, государь. Но всякая палка имеет два конца. Крестьяне собираются в битву, а воеводы бегут. Много ли смыслят землепашцы в ратном деле?

— Зато наши воины смыслят! Только бы там продержались до нашего подхода.

— Войско у тебя отборное, государь. Но оно не успело вернуться из похода. Усталый боец…

Султан не дослушал:

— А мы тряхнем стариной. Вспомни, как побили братца Сулеймана. Посадим пеших на коня. — Он обернулся к бейлербею: — Найдем на все восемь тысяч янычар запасных коней?

— Ежели не боевых, да вместе с вьючными… Тысяч шесть соберем, государь.

— Пусть выведут их сегодня же к вечеру. Остальных завтра вослед. Ступай!

Бейлербей вышел. Султан обратился к Бедреддину:

— Не тревожься, мой шейх. Один наш усталый боец трех их свежих стоит. Будь уверен: Мехмеда ждет судьба Сулеймана!

Бедреддин в этом уверен не был.

В обители его с полудня дожидался почтенный пышнобородый купец по имени Ахмед, прибывший из Самарканда. После обычных благопожеланий вынул из-за кушака свернутое в трубочку письмо. С поклоном передал его Бедреддину. Тот нетерпеливо сковырнул печатку.