— А если кто-нибудь другой займет эту квартиру раньше нас?

— Я поговорю с хозяевами, сообщу, что нашла очень достойный вариант.

— Я постараюсь как можно скорее предоставить документы, чтобы они убедились в серьезности наших планов.

Ма, узнав обо всем, просияла:

— А-Ким, мы сможем переехать!

Мы столько лет провели в западне нашей практически нежилой квартиры, что и мечтать перестали о возможности побега. Но бегство по-прежнему зависело от шанса получить рекомендации для Ма.

Наступил март, мы с Куртом, не скрываясь, везде появлялись в обнимку. Мне с ним было спокойно, я знала — он не станет ничего от меня требовать. Не могу предположить, до чего бы дошло у нас дело — продвинулись бы мы по дороге любви или расстались в конце концов, — если бы события развивались иначе.

Мы как раз вышли вместе из Милтон-Холл. Курт стащил у меня ручку, и я, пытаясь отобрать, шутливо колотила его по плечу, как вдруг заметила высокую фигуру около живой изгороди.

— Мэтт…

Невозможно, его не должно быть здесь, в «Харрисон». Одет он был бедно, как всегда, — рабочие штаны, тоненькая помятая куртка, — но девчонки на него оборачивались, а он стоял совершенно невозмутимо — гордый молодой дракон.

Мэтт видел нас, и потрясение в его глазах заслонили боль и ревность. Он помотал головой, словно отгоняя болезненное видение, а потом двинулся прочь. Сначала мне стало его ужасно жаль, а потом я разозлилась — уж я-то прекрасно знала, каково это, я каждый день страдала от такой же боли.

Курт застыл на месте.

— Теперь я все понял.

— Я должна идти. — Не оглядываясь, я бросилась за Мэттом.

Я бежала под проливным дождем, поскальзываясь на мокром тротуаре. Мэтт уже почти скрылся в дождевой пелене, но вдруг размытый силуэт стал постепенно приближаться. Я поняла, что он развернулся и направляется ко мне.

Мэтт крепко ухватил меня за локоть.

— Это и есть твой дружок? — рявкнул он.

— А что с твоей подружкой? — заорала я в ответ. По лицу и волосам струилась вода.

Он остановился, весь как-то сник, отпустил меня.

— Да, знаю. Прости. Я дурак.

И тут я заметила, что глаза у него опухшие и воспаленные — он плакал.

— Вы с Вивиан расстались? — чуть мягче спросила я.

— Мама умерла. — Он как-то растерянно и неуклюже пожал плечами.

И я взяла его за руку, привлекла к себе, обняла. Склонив голову, он зарыдал — всхлипывая и вздрагивая всем телом. А я крепко обнимала его, прямо перед кампусом школы «Харрисон», и дождь поливал нас обоих.

А потом мы спустились в метро, и я повезла его к себе домой.

По дороге мы не обменялись и парой слов. От избытка эмоций мыслей практически не осталось. Он скользнул взглядом по мусорным пакетам на окнах, заметил тараканов на столе и отвалившуюся штукатурку. Сейчас квартира была в худшем состоянии, чем в момент нашего переезда, — все-таки с тех пор прошло семь лет. Несмотря на весенний дождь за окном, здесь было по-зимнему холодно. Наша одежда промокла насквозь, я принесла из ванной пару полотенец.

Протянула полотенце Мэтту, но он, взяв его, принялся нежно вытирать мое лицо, шею, бережно приподнимая волосы. Я не шевелилась. Потом Мэтт расстегнул на мне куртку, уронил на пол.

Я не видела ничего, кроме его губ, но внезапно отстранилась и заметалась по кухне.

— Надо найти еще полотенце, — бормотала я, хотя никаких других полотенец у нас и в помине не было.

Мэтт ухватил меня за рукав, притянул к себе. Я прикрыла глаза. Его руки обвили меня, и, прежде чем я опомнилась, они уже проникли под блузку, мучительно лаская. Он поцеловал меня, и дыхание остановилось. Столько желания было в этом поцелуе, что он не в силах был себя контролировать.

— Пожалуйста, — прошептала я. — Подожди.

Он уже успел снять с меня блузку. Мы рухнули на кучу плюшевых одеял. Всем телом Мэтт прижал меня к матрасу; так сладко было ощущать тяжесть его тела, и то, как его губы скользят по моим, искушая и соблазняя, и как его небритая щека касается моего виска, и его мягкие волосы. Даже сквозь влажную одежду чувствовалось, как пылает его тело. Сейчас передо мной был мужчина, охваченный одновременно горем и желанием.

Я сумела все же выговорить: