Сванидзе:Спасибо. У меня вопрос, прежде всего, я думаю, к Льву Дмитриевичу. У нас Леонид Михайлович любит говорить о своем ветхозаветном возрасте. Я берусь с ним поконкурировать в этом плане с большими шансами на успех, тоже не сегодня родился и времена Андропова помню, естественно. И помню, что он имел определенную популярность в народе именно не как альтер-эго Брежнева, а как другой. Он производил впечатление человека дела, скромность, борьба с коррупцией, и народ его отделял от Брежнева. С ним связывались определенные надежды у народа. Нет, разве?

Гудков:О болезни Андропова тогда никто не знал, кроме очень…

Сванидзе:Ну, видно было, что болен очень.

Гудков:А, во-вторых, народ настолько устал от Брежнева, что ждал действительно перемен. И любой человек наделялся такими вот ожиданиями.

Я припомню, что точно такие же были надежды были на Брежнева в первый год, как он сменил Хрущева. От Хрущева тоже устали и ждали, что «вот уйдет кукурузник» и наконец наступит порядок, проведутся какие-то реформы, вернутся личные подсобные хозяйства. Это патерналистские ожидания от власти и массовое, интеллигентское непонимание ситуации и самого устройства власти.

Сванидзе:Т. е. Вы хотите сказать, что на фоне Брежнева надежды бы связывались с любым человеком?

Гудков:С любым человеком.

Сванидзе:Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович, Ваш вопрос.

Кургинян:Можно вопрос: и с Константином Устиновичем Черненко, да?

Гудков:Напомню Вам тост, который родился после смерти Андропова, я очень хорошо помню: «Чтобы дважды в год по вождю помирало». Это была массовая реакция на эту ситуацию.

Кургинян:Вы сделали этот массовый замер каким образом? Вы говорите, что это миф по поводу Андропова, что он популярен, что на самом деле это чушь, что на самом деле этого не было. У Вас есть для этого данные?

Гудков:Я Вам привожу цифры опроса.

Кургинян:Опрос был осуществлен когда?

Гудков:В 1989 году.

Кургинян:Почему в 89-м? Вы при Андропове… был осуществлен опрос населения по его отношению к Андропову?

Гудков:Именно это я и хочу сказать. Никаких опросов, открытых и публичных при Андропове быть не могло.

Кургинян:Значит, мы не можем говорить, что является мифом, а что является правдой? Почему?

Гудков:Нет, мы можем говорить. Потому что мы можем ретроспективно выстроить настроения людей. Прошло не так много времени, я хочу сказать. Прошло шесть лет.

Кургинян:Началась перестройка… Неважно. Я хочу сказать, что есть такая отрасль знаний — ретроспективная социология. Вы выстраиваете ретроспективно, как в математике говорят, экстраполяционно, да, оценки в другую эпоху. Понял, спасибо. Это ценная социология.

Теперь второй вопрос…

Гудков:Я хочу сказать, что шесть лет — это ещё люди помнили жизненно. Через 15 лет они уже не помнили, что было.

Кургинян:Давайте зафиксируем, что опросов не было, а «у нас есть впечатление». Либо были спецопросы.

А могу я договорить? Это было бы так интеллигентно!

Млечин:С Вашей стороны просто неожиданное продолжение.

Кургинян:Просто неожиданное желание с моей возмутительной стороны!

Млечин:Если Вы ещё захотите ответить, это будет потрясающе!

Кургинян:Да, последнее прибежище. Скажите, пожалуйста, когда Вы сказали о спецсоциологии, что Вы имеете в виду?

Гудков:Спец — была закрытая социология, которая работала на КГБ и занималась изучением антисоветских настроений — слушанием «голосов», отношением к власти и пр., и пр.

Кургинян:Нельзя ли назвать спецсоциологов?

Гудков:Иванов (Вилен) — зам. директора института социологии. Там отдел был.

Кургинян:И всё?

Гудков:В КГБ я, к сожалению, не был вхож и не знаю.

Кургинян:Не знаете, понятно. Но спецсоциология была. И она замеряла настроения и всё остальное?

Гудков:Да.

Кургинян:Так что возможно, что замеры и были. Но мы просто их не знаем. Теперь я хотел ещё спросить по этому поводу. Каким именно образом мы в принципе разделяем мифы об Андропове от научных фактов? Вот когда мы получаем… Каким Вы видите инструментарий? Вот нам кажется, что всё, что мы говорим, не миф. Мы приводим экспертные оценки, какие-то зондирования, какую-то информацию имеем. Есть модель.