Рассветало. Порозовели стволы белых березок, заблестела роса на желтых листьях. Солнце спешило подняться над горами, словно и оно хотело скорее взглянуть на счастливые лица дубчан, на свободные Карпаты.

— Йой, глядите! Сколько уже людей на берегу! Бежим скорее! — крикнула Маричка, оглянувшись на мальчиков.

У реки, рядом с которой бежала широкая накатанная дорога, стояли почти все жители села. А девушки — и когда они успели нарядиться? — пришли сюда в праздничных нарядах, с букетами цветов в руках. Берег Латорицы точно расцвел.

Рос, возникнув где-то за селом, рокот машин. Вдруг на вершине холма показались советские танки, озаренные лучами утреннего солнца.

— Едут!!! — крикнул Мишка друзьям.

Машины, грозные и сильные, быстро приближались. Уже отчетливо были видны красные звезды на башнях. Вот остановился первый танк. Молодой офицер, высунувшись из люка, поднял руку, крикнул:

— С добрым утром, товарищи!

Есть ли на свете еще такое слово, которое так роднило бы людей, сближало!

И вдруг словно горный поток вырвался из ущелья и широко разлился по склонам гор. Люди кинулись к танку. Каждый старался пожать руку воину.

— Мы вас ждали, сыночки! — говорила старая Марья, глотая слезы. — Ждали веками.

— С добрым утром! С добрым утром! — повторял офицер.

Мишка тоже хотел протиснуться ближе к танку, но это ему не удалось. Неожиданно он увидел старого Микулу.

«Дедо! Жив! Как хорошо, что и он здесь!»

А Мишка так тревожился: не случилось ли с ним чего-нибудь именно теперь, в такой радостный день? Дедо Микула стоял на берегу шумной и быстрой Латорицы крепкий, могучий, точно исхлестанный ветрами и грозами седой утес. И не могли его подточить ни невзгоды, ни горе. Лишь долгожданная радость сумела оросить его лицо слезами. Только она заставила вздрагивать крепко сжатые губы. А в душе у него все ликовало и пело: «Веселись, Латорица! Радуйся, что впервые за много лет на твоем берегу крепко, как корни дуба, сплелись руки братьев. Мать прижала к своему сердцу дорогого сына. Сколько бед и горя ты видела в Верховинских селах, веками омывая их. Если бы все слезы, пролитые бедняками, превратились в ручьи и потекли к тебе, Латорица, то стала бы ты морем-океаном. Так будь же теперь свидетельницей радости людской! Веселись, Латорица!»

Река бурлила, шумела, точно хотела выйти из берегов и освежить запыленные лица воинов.

Мишка понимал волнение и радость дедушки.

Дмитрик искал глазами Поланю, но ее здесь не было… А вон Маричка целует свою маму. Они радуются вместе.

Дмитрик, бледный, взволнованный, молча плакал, не замечая своих слез. Он стал рядом с Марьей, осторожно дотронулся до ее руки.

— Тетю Марье… Если б ви… видели все это мой нянько и дядько Антал…

— Антал всю свою жизнь боролся за такой день, голубе! — Она ласково посмотрела на Дмитрика. Глаза ее уже были сухие. В словах звучала гордость. — Гляди добре, Дмитрику. Чтоб и внукам ты мог поведать про то, что видел сегодня…

По дороге все шли машины. Вслед им неслись возгласы:

— Счастливой дороги! Спасибо вам, орлы!

— Бейте поганых песыголовцев да возвращайтесь здоровыми!

Вдруг опять задрожала земля: показалось несколько танков. Они мчались на полной скорости. Неожиданно один из них, облепленный солдатами, как улей пчелами, свернул с дороги, остановился. Автоматчики спрыгнули на землю. Их тут же окружили дубчане. Наконец-то удастся и поговорить с воинами. Расспросить о том, как живут люди там, в Советском Союзе.

Из открытого люка вылез офицер, высокий, стройный, с голубыми глазами, с орденами на груди. Он снял шлем, по: клонился всем:

— Здравствуйте, земляки! Здравствуй, родной свободный край!

«Как он похож на моего дедушку», — мелькнуло в голове у Мишки.

Он хотел было сказать об этом и дедушке, как тот вдруг вскрикнул:

— Андрей!!! Сын!!!

— Нянё!!!

Они кинулись друг другу в объятия. На какой-то миг все затихли, повернув головы в их сторону.

— Вернулся, Андрийко… Я знал, что ты вернешься! Я верил! — Голос Микулы дрожал.

У Мишки от волнения пересохло во рту: «Не умирают люди от радости?»

— Вы почти все такой же, нянё, не стареете. И беду выстояли, не сдались! — с восхищением сказал Андрей.

— Коммунисты не сдаются, сынок!

«Вот он какой, мой дедо. Коммунист!» Мишка выпрямился. Ему казалось, он сразу подрос, стоя рядом с этими людьми.

Микула чувствовал, что Андрей сейчас уедет, что надо дорожить каждой минутой, спросить его о многом. Но рука помимо воли потянулась к извилистому шраму на лбу сына.

— Это тогда меня жандары ранили, нянё. Но я все-таки дополз к своим. Русские пограничники спасли меня…

Старик с любовью и гордостью смотрел на сына, гладил рукой его запыленную гимнастерку. Его сын — воин Красной Армии! Как же тут не гордиться!

— И ордена у тебя, сыну? Неужели ж это Ленин?

Он берег этот образ в душе еще с 1917 года. Теперь сын носит его у сердца. Старик расправил седые усы, нагнулся и поцеловал орден Ленина.

А дубчане засыпали бойцов вопросами: значит, правда, что в Советском Союзе никогда не было безработицы? А вот они, закарпатцы, часто уезжали в чужие края в поисках куска хлеба.