– - Вышко! Давай его лучше чарами, пока это чертово колесо нас не унесло!
– крикнул Ардафарн.

Сын Вышаты, отпустив линь, поднял руки. Златоволосой женщиной-птицей взлетела вила. В два голоса напевали они песни, с которыми на Ярилу и Купалу скатывалось с горы огненное колесо - знак уходящего в нижний мир Солнца. Остальные подтягивали сильными молодыми голосами. В них слышалась твердая вера: Солнце, даже подземное - доброе, вернется оно к людям с добром, светом, теплом. Ни ночь, ни зима, ни смерть, ни зло не вечны.

Колесом, колесом

Солнышко под гору шло.

Заиграет Солнышко

На Купалу!

Черное Солнце металось, словно необъезженный буйный конь на аркане. Но, покоряясь силе добрых чар, постепенно опускалось и, наконец, покатилось колесом вниз по леднику, оставляя за собой след - чистый журчащий ручей. Только теперь росы отпустили линь.

– - Хаторо из рода Моржа Солнце загарпунил... Жаль, никто в земле сииртя не узнает. А узнает - не поверит. Разве что Абарис, великий солнечный шаман, - покачал головой низенький гиперборей.

Отряд Ардагаста вышел к подножию западной вершины, когда юные росы еще бродили во тьме по северному склону. Глазам дружинников предстал опутанный цепью человек-гора, а у его ног - настороженные, с оружием наготове воины в бурках и войлочных шапочках. Их предводитель - красивый, стройный, в черной бурке и красной чохе - гордо произнес:

– - Я - Таргва Палиани, царь сванов, избранный своим племенем. Я - враг всем недругам Солнцелобого Амирани. Кто ты, пришелец?

В руке царя блестел меч, а за спиной его торжествующе ухмылялись чернокнижник, князь-вишап и центурион. Зореславич поднял руку в степном приветствии и спокойно, с достоинством проговорил:

– - Я - Ардагаст, царь росов и венедов, избранный двумя племенами. Я враг всем, кто свою душу продает темным богам, а свое племя - Лысому Нерону, их рабу. Если ты не таков, царь Таргва, что ты делаешь на этой горе? И зачем здесь эти трое?

– - Я пришел сюда освободить Солнцелобого Амирани. Слышал ли ты о нем в своих степях?

– - Мы, росы, зовем его Даждьбогом, а еще Колаксаем, Солнце-Царем. Он рожден в пещере Ладой-Апи, Хозяйкой Зверей и Матерью Мира, от кузнеца Сварога. Он - младший из трех братьев, защитник людей и победитель чудовищ.

– - Верно, сармат. Но ты, видно, не знаешь: несправедливые боги приковали Амирани к этой вершине. Вот он!

Зореславич покачал головой:

– - Даждьбог был прикован к Мировому Дубу в преисподней Чернобогом-Самаэлем. А освободил его Перун-громовник. Вот где теперь Амирани!
– Ардагаст указал рукой на красный диск солнца, уже скрывавшийся за западными вершинами.
– А это - какой-то буйный великан. И если он скован богами, то здесь ему и место!

– - По-твоему, боги всегда правы? Ты, говорят, их избранник. То есть, раб и верный пес.

С тем же спокойным достоинством Зореславич ответил:

– - Рабом и псом я не был и не стану никому. Есть сила, что превыше богов - Огненная Правда. Лишь те боги добры, светлы и достойны поклонения, что следуют ей. Я не зря зовусь Ардагастом - Гостем Огненной Правды. Она - в трех дарах из небесного золота, обретенных Даждьбогом: плуге с ярмом, секире и чаше. Ни бог, ни царь, ни великий воин не может овладеть ими, если он неправеден. Слышал ли ты о них?

– - Я слышал о плуге, что упал с неба и достался нашему предку - может быть, и самому Амирани, - ответил Таргва и опустил меч. Его все больше привлекал к себе этот рос, совсем не похожий на дерзких и хищных сарматских находников.

Юлий Максим с интересом прислушивался к философствующим варварам. Ему знакомы были споры о Судьбе, что превыше богов, об огненной основе мира. Но больше всего он желал, чтобы эти царьки не поладили и скрестили мечи. Желал ради того, чтобы его просвещенные соотечественники и дальше могли спорить о Судьбе и мировом огне, не опасаясь сгинуть в огне варварского нашествия.

– - Небесный плуг и секиру я видел в пещере у порогов Днепра. А чаша - вот. Если ты уверен, что сам праведен, а дело твое - святое и правое, попробуй взять ее. Я был избран богами после того, как она далась мне, - сказал Ардагаст.

Златоогненным цветком распустилась в его руке Колаксаева Чаша. Как зачарованные, глядели на нее сваны, и сам Таргва вложил меч в ножны, и был готов уже шагнуть навстречу росу и протянуть руку, чтобы испытать себя небесным огнем. Но тут вперед выступил Аграм Вишап. Глаза его горели бешеной ненавистью, изо рта, утонувшего в черной бороде, вырывались полные ярости слова: