Кургинян:Это ужасно важно!

Ведута:Потому, что очень много мы критикуем, но мы не понимаем, в чём состоит в принципе этот механизм. Так вот, действительно, везде был кризис. Мы вспоминаем 30-е г.г., Америка спустилась в кризис, великая депрессия в Англии, в Германии кризис, и мы понимали, что кризис, рано или поздно, всегда перерастает в военные действия. Потому надо развивать ВПК. Была выбрана цель — развиваем ВПК. Ключевое звено. А для ВПК, эксперты сказали, требуется то-то, то-то и то-то — перечислили.

Но просто так чудес не бывает, не появится танк, не появится одежда для солдат. Если не будут произведены металлы, руду, нефть, не будет развиваться лёгкая промышленность. Вот эти задачи. И начинается расчёт плана. Военные эксперты говорят…

Сванидзе:Завершайте.

Ведута:…нам нужно столько-то. Соответствующие смежные отрасли, под задание ВПК, говорят: Нам нужно произвести такие-то материалы, нам нужны такие – тоинвестиции, и, в свою очередь, такое-то сырьё, чтобы всё это произвести. То есть планирование — это такой процесс согласования производственных возможностей с точки зрения того, что желает конечный потребитель. И эта задача актуально сегодня стоит перед игроками мирового уровня. Глобальный кризис, финансовые спекуляции. Централизация мирового капитала произошла. Сегодня наступает третий этап. Как управлять этим капиталом? Все говорят: будет многополярный мир. Какой?

Сванидзе:Елена Николаевна, завершайте, пожалуйста.

Ведута:Никуда не денемся без нашего опыта, опыта СССР, управления …

Кургинян:Значит, этот опыт планирования очень нужен!

Ведута:Это всемирный опыт.

Кургинян:Спасибо.

Сванидзе:Спасибо. Леонид Михайлович, прошу вас. Ваши вопросы оппонентам.

Млечин:Тут прозвучала шутка, что везде умирают. Шутка неудачная, вот почему: В начале 20 века численность населения России была больше, чем численность населения США, а к концу советского времени — меньше. И не на ту долю, ужасную, жертв в войне, а на большую, потому, что рождаемость упала. В начале 20 века продолжительность жизни в нашей стране равнялась американской, а к концу советского периода — сильно упала. Так что это не очень удачный пример.

Елена Николаевна, я, если можно хотел бы с Вами продолжить эту беседу. Вот, действительно, в нашем понимании, поскольку мы выиграли, к счастью, войну, ощущение такое, что, вот, если бы не Сталин, то вот мы её проиграли бы. Ну а что, вот я ещё раз скажу, что, разве Россия появилась вместе со Сталиным, или вместе с большевиками? Разве она раньше не одерживала побед? Разве в Первую мировую немцы дошли до Москвы, или до Петрограда? Разве у нас не было собственной военной промышленности? И всё же это ведь было. И если б страна развивалась нормально, так же, почему мы б не встретили немцев куда более удачно вооружёнными? Что надо было создавать военно-промышленный комплекс — ни у кого не вызывает сомнений — во всём мире это делали. Но ведь есть разные методы. Один — Сталинский. С дикой затратой и растратой человеческих ресурсов и природы. Теперь — другой. Давайте возьмём Соединённых Штатов Америки пример. Значит, в Соединённых Штатах Америки, до войны, выпускалось от 100 до 200 танков в год. От 100 до 200 танков и всё! Затем, когда началась война и понадобился выпуск танков, они наладили их производство меньше чем за год, и стали выпускать их 700 в месяц — это вдвое больше, чем нацистская Германия. Почему? Потому что существовала развитая рыночная экономика, работавшая на гражданский сектор. Которая легко и просто, за деньги, просто перестроилась. При этом в Соединённых Штатах Америки не было национализировано ни одно предприятие в годы войны, не было реквизиций и даже профсоюзы продолжали работать и были забастовки. Не кажется ли Вам, что такая, нормальная экономика — лучше? Эффективнее?

Анна Шатилова, телеведущая, народная артистка России. Нет, вот извините. Говорят, Америка и всё такое… Всё-таки война для Америки была очень далеко. У них были прекрасные условия. А наша война — это была…

Млечин:Согласен, мы сейчас говорим только о том…

Шатилова:Поэтому Америка, как пример… Это благополучная страна изначально.

Млечин:Мы говорим…

Шатилова:Так что с ней сравнивать?

Млечин:Мы говорим о системах экономики, о том какая из них выгоднее, эффективнее и лучше для страны. Выходит, что их несколько есть.

Ведута:Вот когда экономику нужно восстанавливать — роль государства, история показывает, очень высокая. Когда заканчивается процесс восстановления, а это цикличность развития, начинаются финансовые спекуляции, государство уходит в сторону. И создаёт возможность, чтобы люди просто расхватывали, приватизировали собственность. Всему своё время. И между прочим, добавлю — после войны, для восстановления экономики, в Англии произошла очень серьёзная национализация стратегических отраслей промышленности и самых крупных банков, в том числе и Банка Англии. Точно то же самое было сделано и во Франции. А Восточная Европа, поскольку она лежала в руинах, ей потребовалась такая диктатура, под руководством Коммунистической партии, чтобы с нуля восстановить экономику. Это — жизнь. Как бы мы с вами сейчас здесь не спорили. Чем больше мы разваливаемся, тем потом жёстче меры по восстановлению управления экономикой. История такова и с ней бесполезно спорить.

Млечин:Я, всего лишь… Я всего лишь спрашиваю, и пытаюсь с Вами побеседовать на тему о моделях. Различных моделях…

Сванидзе:Время.

Млечин:…строительства экономики. В том числе, мы сейчас говорим о военной, потому что военной промышленности…

Ведута:И более того, можно я добавлю? Вот очень хороший вопрос задал ведущий, с самого начала. Насчёт плановой экономики СССР. Так вот, в течение 20 века наш опыт тщательно изучался, и почему-то больше за рубежом. И стояла центральная проблема — сочетания плана и рынка…

Млечин:Вы ломитесь в открытую дверь. Никто не сомневается в необходимости сочетания плана и рынка. Мы говорим о ситуации, когда никакого рынка нет, и плана-то, по-настоящему, тоже не было. Вы же знаете, что в реальности плана вовсе и не было?

Ведута:К сожалению, я могу даже добавить, что, действительно, наша система сработала как чрезвычайная, и к 50-му году, когда мы всё восстановили, достигли военного паритета, тогда очень требовалось повернуть наш план в сторону решения социальных проблем. Нацелить его на рост качества жизни. И требовалось, к тому же, повысить гибкость управления. Быстрее проводить плановые расчёты, с использованием той науки, которую нам дал Запад, Америка — кибернетики. Но наша партия, Лысенко сказал: кибернетика — лженаука. Потом произошли, начиная как раз от Хрущёва, произошли разные дискуссии. И вот фактически ушли от научной теории социализма и пошли лепить наши реформы, как желала верхушка. По демонтажу централизованного управления, и в конце концов пришли к 1991 году, когда мы вообще отказались от управления экономикой страны. Экономикой. Это разные вещи — управление людьми и управление информационными процессами в экономике.