Шрифт:
– Этого я не знаю, - ответил Ейщаров совершенно равнодушно.
– Для незнающего ты, что-то, слишком много знаешь! Какое право ты имеешь меня критиковать?! Это был мой сын! Они все были виноваты! Только так!.. У тебя есть дети?!
– Кажется нет, - Олег Георгиевич задумчиво посмотрел на потолок.
– Хотя, не берусь утверждать наверняка.
– Ну конечно! Так вот, тебе не понять, что это, когда такое происходит с твоим ребенком! Он был для меня всем! Да чтоб они сдохли - все эти твои Говорящие! Все до единого! Я их ненавижу! Я их ненавижу еще с того дня, как Дима вернулся, и я увидела, как он напуган! Где один, там и второй... и все остальные... так и пусть...
– Юля забарахталась в словах и замолчала. Ейщаров понимающе кивнул и открыл книгу.
– У меня мало времени, - буднично произнес он, - так что извини. Хочу успеть дочитать главу. А ты, если хочешь, можешь поразмыслить, сколько еще людей может оказаться в твоем положении. У тебя, в отличие от меня и от них, времени теперь полным-полно.
– Ты ублюдок!
– надменно сообщила Фиалко и чуть подвинулась, пытаясь придать позе некоторую изящность. Олег Георгиевич кивнул.
– Я знаю. Впрочем, для меня это не проблема.
Юля помолчала, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, внимательно разглядывая сидящего перед ней человека, потом неохотно сказала:
– У них была группа. Четверо вместе с Димкой. Они случайно познакомились, как он говорил, почуяли друг друга, и с тех пор часто встречались. Общались, пытались понять, что с ними произошло. Пытались вспомнить... Дима все время говорил, что у него постоянно такое ощущение, что он что-то знал... но забыл. Может, какое-то событие, может какое-то место... он так и не смог вспомнить. В общем, они всегда встречались в одном и том же частном домике, у них у всех были свои ключи, и в последний раз он опоздал на встречу. Когда он пришел, один был еще жив. И там был еще другой человек, стоял возле него... Дима уверен, это был Говорящий. Он повернулся к нему и... Димка убежал. Прыгнул в машину и всю дорогу до Аркудинска гнал без передышки. Явился ко мне сам не свой, потребовал, чтоб я немедленно собиралась, сказал, что мы уезжаем из города сию же секунду. Он был белый, как мел, почти ничего не соображал. Это было... в тот день, когда... потому он и ехал так быстро, - Юля смяла в кулаке окурок и, вздрогнув от ожога, швырнула его на пол.
– Я поняла только одно - Дима был уверен, что этот человек собирался его убить. Не знаю, чем он его так напугал.
– Как он выглядел?
– Он не рассмотрел его, - Юля потерла ладонь.
– Он даже не понял, мужчина это или женщина - просто видел темную фигуру в конце комнаты. Только слышал голос - очень тихий голос, и, кажется, он, все-таки, был мужским.
– Что он сказал?
– Здравствуй, Дима.
– В каком городе это было?
– В Ижевске. Третьего марта две тысячи четвертого. Адреса не знаю. И о друзьях его ничего не знаю, он мне о них не рассказывал, так что можешь не спрашивать, - Юля вытянула ноги, холодно наблюдая, как Ейщаров закрывает книгу и встает.
– Это все, что мне известно. Когда меня отпустят?
– Очень скоро ты сможешь уехать... если захочешь, - он взглянул на часы.
– Возможно, ты захочешь и остаться, кто знает. Рабочих мест много, город перспективный... В любом случае, это будет твое персональное решение. Я соболезную твоей утрате, Юля. И я рад, что ты сама все рассказала. Я мог бы спросить иначе и все равно получить ответы, но это было бы нечестно.
– Коммивояжерам плевать на честность!
– презрительно бросила Юля.
– Это было давно. Тогда мне действительно было плевать на честность. Теперь мне плевать на все.
Ейщаров вышел из комнаты и почти бегом вернулся в кабинет, где Михаил, раскрасневшийся и довольный, в полном одиночестве приканчивал очередную порцию кофе с булочками. При появлении Олега Георгиевича, противоположная дверь распахнулась, и из кабинета стремительно выскользнула чья-то гибкая тень.
– Булочки у Сергеича - объеденье!
– сообщил шофер чуть срывающимся голосом.
– Я спросил его ассистентку...
– Именно поэтому на ней сейчас не хватало одежды?
– Ейщаров опустился в кресло, нажимая кнопки сотового.
– Между прочим, я дозвонился до твоей Шталь, - сказал Михаил с чувством явного превосходства.
– И мне она ответила, так что можешь не беспокоиться. Вероятно, она просто не хочет разговаривать с тобой.
– И что же она тебе ответила?
– "Иди к черту!"
– Что ж, похоже, беспокоиться действительно не о чем, - Ейщаров сунул телефон в карман.
– Тебе доводилось бывать в Ижевске?
– Тебе, все-таки, удалось с ней поговорить?
– Михаил, не донеся булочку до рта, подался вперед, внимательно изучая выражение его лица.
– Все плохо, а?
– Зачем ты звонил Шталь?
– Просто пытаюсь избавить тебя от ненужных проблем, - Михаил запихнул остатки булочки в рот.
– Фефь ефли фефе фто-то...
– Штаны застегни, - Ейщаров одним глотком допил свой остывший кофе.
– Часть людей нужно снять с Новгорода. След очень старый, но, возможно, что-то найдем. Кстати, Севу придется взять с собой, так что постарайся вести себя сдержанно.
Михаил упавшим голосом заявил, что Ейщаров, вне всякого сомнения, желает ему смерти, и поспешно покинул кабинет следом за ним, не забыв, впрочем, прихватить с собой оставшиеся булочки.