– Дыра в голове несколько снижает человеческую бдительность, - дерзко заметила Эша заслуженному дальнеозерскому предпринимателю.
– Впрочем, я звоню не по этому поводу.

Аркадий Алексеевич заверил, что ему неинтересен любой из ее поводов, и Эша поспешно сказала:

– Я насчет Севы.

– А что с ним?
– голос Аркадия Алексеевича ничуть не изменился, в нем не появилось ни малейшего оттенка тревоги или даже простого интереса. Упаси боже иметь такого родственника!

– О, у Севы все прекрасно. Понимаете, мы пытаемся восстановить то, что произошло шесть лет назад, понять, что случилось. Севина мама...

– Тебя это не касается!
– отрезал Гречухин.
– Если Сева хочет говорить на эту тему, пусть сам звонит! Или сильно гордый стал, чтоб с родственниками общаться?!

Эша решила пойти ва-банк. Конечно, если Сева об этом узнает, он почти наверняка перестанет с ней разговаривать, зато на славу пообщается со всей окружающей Шталь мебелью. Ничего, придется рискнуть.

– Мне интересно, Аркадий Алексеевич, когда именно вы собираетесь рассказать Севе, что именно ваша жена по пьяни сбила его мать, когда она была беременна, и бросила ее на дороге?

На несколько секунд в трубке наступила потрясенная тишина, а потом Аркадий Алексеевич оглушительно грохнул: "Да ты..." - после чего в течение трех минут не произносил ни одного приличного слова. Эша тихонько ждала, глядя на колыхающиеся шторы и отталкивая Бонни, снова начавшую подбираться к ноутбуку. Разумеется, она не собиралась говорить, что Сева сам ей об этом рассказал. Наконец, Гречухин снова перешел на относительно литературный язык.

– Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю, если ты...

– Я понимаю, что может сделать Сева, если узнает эти подробности из биографии своей веселой тети. Например, слегка испортить репутацию такого серьезного бизнесмена, как вы. Я знаю, что вы очень цените свою репутацию. Как и покой.

На этот раз Аркадий Алексеевич молчал гораздо дольше, и молчание это было зловещим. В ту секунду, когда Эша уже решила, что их диалог окончен, собеседник снова заговорил, и теперь от его голоса на Шталь повеяло могильным холодом.

– Что ты хочешь знать?

– Что произошло шесть лет назад, когда пропала Севина мать?

– Откуда мне знать, что произошло?! Они нашли меня только через три дня, Сева ведь не знал ни телефона, ни адреса. Спросили, есть ли у меня племянник, дали его описание...
– Гречухин шумно откашлялся.
– Сказали, парнишка в невменяемом состоянии голяком бродил возле путей. Дали поговорить с ним по телефону, и тут я, конечно, засомневался. Голос был его, но то, как он разговаривал... Я, вначале, даже решил, что это какой-то... но я все же приехал, - в голосе Аркадия Алексеевича отчетливо проскользнула гордость за самого себя.
– Оказалось, действительно Севка. Но как он стал нормальным... этого я до сих пор не могу понять.

Он не был ненормальным, ты, старый осел! Он просто был болен!

– Вы сказали, он голый бродил возле путей?

– Да. Ни вещей, ни документов - ничего! Вероятней всего, их ограбили, и Севку выбросили из поезда. Представления не имею, что случилось с Валей. Вряд ли она еще жива.

– Значит, он был один?

– Разумеется, он был один! Я забрал его и уехал. Мне некогда было все выяснять, у меня бизнес стоял. Насколько мне известно, расследование ни к чему не привело - что я мог сделать?! Я сказал тебе достаточно. Не вздумай позвонить снова!

Эша бросила телефон на подушку, перевернулась на спину и уставилась в потолок. Что же такого случилось в июле шесть лет назад? Это определенно был точный срок, потому что именно тогда Сева изменился. Двенадцатилетний мальчик, бродивший вдоль путей без одежды, совсем один... Его ограбили и бросили? Привезли и бросили...

Привезли откуда?

– Я пойду ужинать!
– свирепо сказала Шталь лежащему на подушке телефону.
– А потом пойду погулять! Или может, наоборот. С меня на сегодня хватит загадок! И странностей хватит! За один день я их получила больше, чем за все время работы на Георгича! Я в этом институте статистики сетевязания чувствую себя, как Алиса в кроличьей норе! Говорящие и их собеседники хороши в небольших дозах! Мне вполне хватает самой себя! К тому же, теперь еще Поля собирается в Шаю на постоянное местожительствование! Я не смогу врать, когда мне вздумается! Это кошмар! А если она устроится в мою контору?! Конечно, ее возьмут - такой крутой детектор лжи! Все их камешки по сравнению с ней - тьфу!

От хризолита немедленно пошли негативные эмоции - ему явно не понравились ни тон, ни определение "тьфу!" Шталь сердито сдернула его с шеи и сунула под подушку, потом наклонилась, почти касаясь губами телефонного дисплея.

– Ты считаешь, что я должна куда-то позвонить?! Считаешь?! А?!

Тотчас же телефон то ли с перепугу, то ли в знак отрицания, то ли, что было наиболее вероятно, в силу естественных причин, писком известил о полной разрядке аккумулятора и, мигнув на прощание, отключился. Эша победно кивнула и, спрыгнув с кровати, схватила Бонни, задумчиво топтавшуюся по клавиатуре, переправила птицееда в его обиталище и решительно направилась в коридор, собираясь поменять местами ужин и прогулку. Ей совершенно определенно нужно проветриться и поменьше думать о Говорящих, о нечисти, о начальниках с горящими глазами и бедных голых мальчиках, бродящих вдоль железнодорожных путей! Но уже в прихожей Шталь сообразила, что из одежды на ней только полотенце и раздраженно вернулась в комнату.