– Какой суд?
– верещал Стасик.
– Кого я убил?

Он уже мало что понимал, у него голова кругом шла. Он успел позвонить в театр и сообщить, что произошло Ужасное и он не приедет. На счастье, Колька Петровский, дублирующий его в роли Актера, оказался в театральном буфете и еще не успел принять внутрь свои двести пятьдесят, был отловлен помрежем и запущен в спектакль. Мамуле Стасик тоже позвонил, и она уже, забыв про дневную ссору, мчалась сюда на таксомоторе, захватив энную сумму денег для ребяток-умельцев из аварийной службы.

Умельцы прибыли первыми. Они поизучали вид сверху, вкусно поматерились, перекурили, не обращая внимания на суетящегося Стасика. В те трудные для его самолюбия минуты он являл собой жалковатое зрелище: зачем-то бегал, чего-то у кого-то просил, куда-то звонил и не дозванивался, потому что не соображал, чей номер накручивает. Короче, процесс расстройства сознания, похоже, продолжался. Если бы Стасика увидела Кошка, привыкшая к образу супермена, джентльмена, вообще "мена", то есть мужчины, она бы немедля выполнила свою вчерашнюю полуугрозу. Или, точнее, свое предложение по поводу последнего "прости" провела бы в жизнь, выражаясь языком протокола.

Да и каким языком выражаться в подобной ситуации? Только протокольным, только языком казенных бумаг...

Мамуля в отличие от неведомой ей Кошки за двадцать лет видала Стасика всяким. Поэтому она тут же включилась в действие, сунула туда-сюда того-сего, и вот уже двое "менов" из "аварийки", по-прежнему - но уже довольно - матерясь, лениво разделись, полезли в сентябрьскую водичку, завели троса под брюхо утопленнице, вылезли на сушу и мгновенно получили от мамули бутылочку согревающего питья: она, оказывается, и это заранее предусмотрела, умница.

Кто-то главный прокричал: "Вира помалу!" - крановщик в кабинке "МАЗа" потащил на себя рычаг, и морковное авто Стасика с сильно помятым передком с длинным бульком вынырнуло из Яузы, качаясь, зависло над черной гладью, и из него низвергся водопад, подобный, быть может, Ниагарскому, если бы он так скоро не иссяк.

Все-таки небольшой емкости машины делают наши автомобилестроители, мало воды в салоне помещается...

Но как бы мало ее ни было, как бы Стасик ни волновался, как бы ни пребывал в раздрызганных чувствах, в расстроенном сознании, а все же заметил, как вместе с водой выпорхнули из родного салончика, с правого сиденья, солнечные очки с дефицитными стеклами "Поляроид"...

Короче говоря, "аварийка", осыпанная щедротами мамули, отбыла в свои аварийные края, любопытствующие граждане мирно разошлись, и тогда инспектор ГАИ Валериан Валерианович Спичкин, терпеливый старший лейтенант, который всю церемонию до конца высидел, остановил свободного таксиста и уговорил его подцепить промокший автомобильчик и дотащить до Сокольников, благо недалеко.

– Двигатель в порядке, - сказал Спичкин, приоткрыв покореженный капот и изучая в кои-то веки помытые внутренности машины.
– Составите калькуляцию на "жестянку" и "малярку", я тут вчерне вам прикинул, не шибко дорого, а точнее вам страховики сосчитают, и катайтесь себе на здоровье... А к врачу зайдите. Хорошо, вы в реку, а если б в дом?..

– Что в дом?
– слабым голосом спросил Стасик, который, видать по всему, напрочь вырубился из суровой действительности.

И толковый Спичкин это понял, подтолкнул Стасика к морковному инвалиду автолюбительства, ласково пошептал на ушко:

– Вам жена объяснит. А пока - до свидания.

– До какого свидания?
– встрепенулся Стасик. Он не хотел видеться со Спичкиным, он хотел забыть его, как сон, как утренний туман.

– Права заберете, актик подпишете, завтра, завтра.
– Спичкин уговаривал Стасика, как малого ребенка, а сам все подмигивал Наталье, все щекой дергал: мол, включайтесь, гражданка, не видите, что ли - сознание у человека так и не врубилось.

– Поехали, Стае, - заявила Наталья и решительно, не боясь запачкать платье, уселась в "жигуль".

Таксист газанул вхолостую, рявкнул движком, напоминая о том, что времени у него - в обрез, торопился в парк, искра, вот-вот в землю уйдет, тормозная жидкость на исходе.

И тогда Стасик неуверенно сказал:

– Я не могу.

– Что не можешь?
– спросила Наталья.

– Я не могу ее вести. Я боюсь.

– Вы только рулить будете.
– В голосе Спичкина слышались нетерпеливые нотки: клиент ему сильно надоел.

– Я боюсь. Я в нее не сяду!
– уже твердо заявил Стасик и пошел прочь, пешком, в сгущающийся сумрак, не оборачиваясь, - уже подсохший, но еще жалкий, в одних носках, поскольку туфли по-прежнему цепко держал в правой руке.

– Стае, куда ты?
– крикнула из машины Наталья.

– Домой, - донеслось из тьмы.

– Эх, пропадай моя телега!
– простонародно выразился инспектор Спичкин, сбегал к своей "тачке", запер ее и уселся за руль рядом с мамулей. Погоняй!
– крикнул он таксисту.