— Спит? Уже нет. Будет время, посмотри заголовки новостей. Очевидно, произошел взрыв природного газа.

— Полагаю, Жеребкинс в данный момент предается любимому занятию — вводит в заблуждение средства массовой информации.

— Разумеется.

— Кракенов осталось совсем мало, — заметил Артемис. — Семь, по моим сведениям.

— Семь? — удивленно переспросила Элфи. — Мы наблюдаем только за шестью.

— Ах да, точно, шесть. Я перепутал. Новый костюм? — Фаул-младший как-то слишком поспешно сменил тему разговора.

— На три года новей прежнего, — ответила Элфи, взяв на заметку оговорку про кракена. Как-нибудь на досуге над этим следовало поразмыслить. — Автоматическая броня. Если датчики обнаруживают значительную угрозу, весь костюм изгибается и смягчает удар. Сегодня он практически спас мне жизнь.

На внутренней стороне забрала возникла иконка сообщения, и Элфи прочла короткий текст.

— Номер Первый уже в пути. За ним послали шаттл Восьмого отдела. Нет смысла держать все происходящее в тайне, действовать надо быстро.

— Хорошо. Буду признателен за любую помощь.

Разговор не клеился, так как все их мысли занимала странная болезнь Ангелины Фаул. Женщина лежала, мертвенно-бледная, в комнате подозрительно сильно пахло лилиями.

Артемис выронил веб-камеру, и та закатилась под кровать.

— Проклятье, — выругался он, опускаясь на колени и протягивая руку в темноту. — Я не могу… просто не могу…

И тут он вдруг до конца осознал чудовищность ситуации.

— Что я за сын? — прошептал он. — Лжец и вор. Мама всегда любила меня и пыталась защитить, а теперь она умирает.

Элфи помогла Артемису подняться на ноги.

— Артемис, ты стал совсем другим человеком, и ты любишь свою мать.

— Конечно люблю. — Артемис смутился.

— Значит, ты хороший сын. И твоя мать увидит это, как только я ее вылечу.

Элфи резко мотнула головой, и магические искры закружились обратным конусом вокруг ее кончиков пальцев.

— Нет, — выпалил Артемис. — Может, сначала проверить симптомы?

Элфи сжала кулак, погасив искры, и подозрительно сощурилась.

Она сняла шлем, подошла к Артемису, близко, гораздо ближе, чем ей нравилось подходить к людям, и посмотрела ему прямо в глаза. Каждый имел собственный цвет. Странно ощущать на себе взгляд своего собственного глаза.

— Артемис, ты пытался что-нибудь сделать? Он не отвел взгляда, в котором, как могло показаться, не было ничего, кроме грусти.

— Нет. Просто с мамой я стараюсь обращаться бережнее, чем с собственной персоной, вот и все.

Настороженность эльфийки объяснялась многолетним опытом общения с Артемисом. Почему Фаул-младший остановил ее? Он не разрешил ей применить магию, хотя раньше это никогда его не беспокоило. Может, сам уже пытался? Возможно, поток времени не лишил его украденной магии, хотя мальчишка уверял всех в обратном.

Она сжала ладонями виски Артемиса и прижалась лбом к его лбу.

— Элфи, перестань! У нас на это нет времени.

Эльфийка ничего не ответила и лишь, закрыв глаза, сосредоточилась. Фаул-младший почувствовал, как по телу, начиная с головы, растекается тепло, ощутил знакомые покалывания магии. Элфи проверяла его. Через секунду все закончилось.

— Ничего. — Она разжала руки. — Отзвуки магии. Но силы в них нет.

Артемис, покачнувшись, отступил на шаг.

— Твоя настороженность вполне понятна. Я неоднократно заслужил ее своими поступками. Но прошу тебя, осмотри маму.

Элфи наконец призналась себе, почему до сих пор медлила с попытками что-либо предпринять. Она бросила мимолетный взгляд на Ангелину Фаул. Вся ситуация вызывала слишком мучительные воспоминания.

— Конечно, Артемис. Извини, что пришлось проверить тебя. Я должна была убедиться, что тебе можно верить на слово.

— Мои чувства в данный момент не имеют значения. — Артемис подтолкнул Элфи за локоть. — А теперь — мама. Пожалуйста.

Элфи заставила себя наивнимательнейшим образом осмотреть больную, и, как только она это проделала, дрожь давно укоренившегося ужаса пробежала по всему ее телу.

— Я знаю, что это, — прошептала она. — Знаю.

— Тебе знакомы симптомы? — Артемис напряженно сглотнул.

Лицо и руки Ангелины покрывала прозрачная слизь. Она сочилась из пор кожи, непрерывно испаряясь. Глаза женщины оставались широко раскрытыми, но закатились так, что виднелись только белки. Пальцы ее сжимали простыню, словно Ангелина Фаул цеплялась за жизнь в прямом смысле.