Интервью болталось на информационных сайтах Интернета в течение нескольких месяцев, и выдержки из него приводились каждый раз, как только экстинкционисты попадали в газетные заголовки. Буквально утром Артемис посмотрел интервью и не испытал к человеку, с которым ему предстояло иметь дело, никаких чувств, кроме отвращения.

«Я плаваю с акулами, — вдруг понял он. — И я готов стать одной из них».

Дамон Кронски был настоящим великаном, причем голова у него начинала переходить в плечи чуть ниже ушей. Белую до полупрозрачности, как почти у всех рыжеволосых, кожу покрывала россыпь крохотных веснушек, глаза прятались от солнца за фиолетовыми очками, тонущими в складках кожи на лбу и щеках. Улыбался он широко, сияюще и совершенно неискренне.

— Малыш А’темис, — произнес он с ярко выраженным новоорлеанским акцентом. — Ты уже нашел своего папочку?

Артемис вцепился в подлокотники кресла так, что едва не порвал ногтями кожаную обивку, и его улыбка не уступала Кронски в сиянии и фальши.

— Нет, еще не нашел.

— Жаль. Если понадобится помощь, только намекни дядюшке Дамону.

Артемис сомневался, что Кронски в его попытках прикинуться добрым дядюшкой способен обмануть хотя бы пьяного полудурка. Возможно, впрочем, доктор и не рассчитывал на успех.

— Спасибо за предложение. Надеюсь, спустя несколько часов мы сумеем помочь друг другу.

Кронски радостно захлопал в ладоши.

— Ты нашел мою шелковистую сифаку!

— Нашел. Отличный экземпляр. Самец. Возраст — три года. Больше метра от головы до хвоста. Стоит никак не меньше сотни тысяч.

Кронски прикинулся удивленным.

— Сотни? Мы действительно говорили о сотне тысяч евро?

Взгляд Артемиса отливал сталью.

— Сами знаете, что говорили, доктор. Плюс расходы. Авиационное топливо стоит недешево, как вам известно. Я хочу услышать подтверждение или разворачиваю самолет.

Кронски наклонился к камере, его лицо заполнило весь экран.

— Обычно я хорошо разбираюсь в людях, А’темис. Знаю, на что они способны. Но ты… Я не могу предугадать, что ты выкинешь в следующий момент, и, думаю, это потому, что ты еще не достиг своего предела. — Кронски откинулся на спинку кресла. Кожа заскрипела под его весом. — Ладно. Сто тысяч евро, как договаривались. Но хочу тебя предупредить…

— Да-а? — Артемис специально растянул слово на два слога, как это принято в Новом Орлеане, дабы продемонстрировать полное отсутствие страха.

— Если ты потеряешь лемура, мою шелковистую сифаку, тебе придется покрыть мои расходы. Дата судебного разбирательства уже назначена, а мои люди плохо переносят разочарования.

Слово «расходы» в устах Кронски звучало весьма зловеще.

— Не волнуйтесь, — в тон ему ответил Артемис. — Вы получите своего лемура. Готовьте деньги.

Кронски широко раскинул руки.

— У меня здесь целые реки золота, А’темис. Горы бриллиантов. Не хватает только шелковистой сифаки. Поспеши, мой мальчик, сделай мою жизнь совсем счастливой.

Он отключился буквально на секунду раньше, чем Артемис успел щелкнуть по клавише окончания сеанса связи.

«Психологически это ставит Кронски в положение сильного, — подумал Артемис. — Надо учиться быстрее работать мышкой».

Он закрыл крышку пауэрбука и откинулся на спинку кресла. За иллюминатором солнечные лучи пробивались сквозь нижние слои облаков, и инверсионные следы реактивных двигателей рисовали в темно-синем небе узоры, похожие на крестики-нолики.

«Слишком оживленное движение. Но не надолго. Как только приблизимся к Африке, следов станет значительно меньше. Нужно поспать, хотя бы несколько часов. Завтрашний день обещает быть долгим и не слишком приятным».

Он нахмурился.

«Придется потерпеть. Так нужно для дела».

Артемис нажал на кнопку, опускающую спинку кресла, и закрыл глаза. Большинство его ровесников обмениваются футбольными карточками или просиживают за игровыми приставками до мозолей на пальцах, а он летит на высоте шесть тысяч метров над Европой и планирует окончательно уничтожить биологический вид, войдя в преступный сговор с помешанным экстинкционистом.

«Может, я слишком молод для всего этого…»

Впрочем, возраст не имеет значения. Если ничего не делать, папа навсегда сгинет в России, а этого допустить нельзя.

Дворецки включил систему внутренней связи.

— Мистер Фаул, впереди все спокойно. Как только долетим до Средиземного моря, я на час включу автопилот и немного отдохну…

Артемис уставился на динамик. Он чувствовал, что телохранитель чего-то не договаривает. После паузы, заполненной помехами и писком приборов, снова раздался его голос:

— Сегодня, когда вы приказали стрелять в лемура… это был блеф? Вы блефовали?

— Нет, не блеф, — ответил он недрогнувшим голосом. — Я готов на все.